Елена Степанова

«ПОЖИВА ДЛЯ МОЕГО МГ»:
СОВРЕМЕННАЯ НЕМЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА О ВОЙНЕ С СОВЕТСКИМ СОЮЗОМ

Обзор произведений на соответвующую тематику.

magazines.russ.ru/nlo/2010/102/st18.html

В официальной политике памяти ФРГ, определяемой государственными институтами, СМИ и большей частью научного сообщества, националсоциалистический геноцид еврейского народа занимает с конца 1970-х годов более значимое место, чем Вторая мировая война, и в частности война на уничтожение против Советского Союза1. Советские граждане, ставшие жертвами этой войны (по последним подсчетам, речь идет о 27 миллионах убитых, среди них 13 миллионов мирных жителей2), не являются частью немецкой «культуры памяти» и политической культуры. В речах, произносимых ежегодно 27 января в «День памяти жертв национал-социализма», присутствует прочный набор жертв нацизма: евреи (при этом речь идет, как правило, исключительно о тех евреях, что стали жертвами организованного уничтожения в лагерях смерти, и о немецких евреях, но не о жертвах гетто, карательных отрядов и вермахта на оккупированных территориях СССР и других государств Восточной Европы, составивших около 40% всех жертв геноцида евреев), цыгане, люди с психическими и физическими недостатками, политические противники режима, гомосексуалисты. Три с половиной миллиона советских военнопленных, умерших от голода в нацистских лагерях, более одного миллиона жителей Ленинграда, погибших во время блокады, а также миллионы советских граждан, ставших жертвами войны на уничтожение, в этих речах не упоминаются3.

Однако в неофициальном, личном восприятии большинства немцев именно война на Восточном фронте — так называемый «Русский поход» — остается центральным событием Второй мировой войны. Это не удивительно, принимая во внимание тот факт, что Восточный фронт был главным театром военных действий, на котором почти каждая немецкая семья потеряла кого-нибудь из близких4. В сравнении с этим геноцид евреев был и остается скорее «чужим» горем.

Эти примеры иллюстрируют ту смену перспектив, которая начала происходить в немецком историческом сознании после объединения Германии. Во многих «семейных романах» разрабатывается идея прощения «поколения преступников». В книгах и фильмах бегство немцев из восточных провинций Рейха и бомбардировки союзников представлены как немецкая национальная трагедия. Большая роль в этом процессе принадлежит телевидению, и в особенности историческим передачам Второго канала ZDF, которые ведет Гидо Кнопп. «Главный историк» ZDF со своими документальными фильмами и передачами уже несколько лет оказывает сильное влияние на восприятие немцами событий Второй мировой войны и эпохи национал-социализма. Мало дифференцированный подход к выбору очевидцев и их оставленные без каких-либо комментариев рассказы приводят к смещению в восприятии исторических событий. В качестве жертв в передачах Кноппа фигурируют, как правило, немцы. Русские или поляки, которые были выселены немцами в целях освобождения «жизненного пространства», не представляют интереса для автора популярных передач.

Можно с уверенностью утверждать, что большинство современных немцев до сих пор не осознало чудовищных масштабов того ужаса, который испытало население СССР во время войны. Число советских жертв — 27 миллионов — и сегодня вызывает у многих немцев удивление. В немецком обществе до сих пор прочно укоренен образ «злого русского» («der böse Russe»), несмотря на редкие попытки побороть этот стереотип. Осознание преступлений на Восточном фронте, возросшее после выставки «Преступления вермахта», не способствует тому, чтобы преступления Красной армии в конце войны рассматривать в контексте преступлений немецких войск. «Русский» в Германии по-прежнему «преступник», но никак не «жертва».

Таким образом, напрашивается вывод о том, что большинство повествований о войне в современной Германии подчеркивают роль немцев как жертв исторических обстоятельств в целом и войны союзников в частности. Во многих фильмах, статьях, телепередачах о войне встречается следующее клише: «Мой отец участвовал в войне и проявил себя при этом только как порядочный человек». Романы о войне часто построены по аналогичному принципу: кто-то из родственников подозревается в участии в военных преступлениях или в симпатиях нацистам, но в итоге оказывается, что это предположение было ошибочным. Жертвы войны с «другой стороны» не являются темой современной литературы. История войны и нацизма предстает как своего рода непредсказуемая природная катастрофа, за которую никто не несет ответственность.