"А хотя бы я и жадничаю - зато от чистого сердца!" (с)
Мною перевод осуществляется с английского языка (японским не владею, увы).
Автор английского перевода: shinra-bansho.livejournal.com
АВТОР: Katsura Izumi
ХУДОЖНИК: Takashina You
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: СЛЭШ (ЯОЙ)
Thanatos no Futago 1912
“Даже презирая меня, ты будешь подчиняться мне?”
Краткое содержание:
Идут последние годы Российской Империи.
Юрий – единственный наследник княжеского дома Орловых, молодой человек воистину ангельской внешности, получает чин капитана Семёновского лейб-гвардии полка. С новыми своими обязанностями он справляется блестяще. Повсюду Юрия сопровождает его исполнительный, сдержанный и молчаливый адьютант Виктор.
Однако про молодого князя ходят злые слухи, будто бы он поднимается по служебной лестнице далеко не только благодаря уму и военным талантам, и даже не благодаря высокому положению и состоянию своей семьи, а облик херувима, безупречные образование и манеры скрывают под собой распушенность, бездушность и полную беспринципность в достижении целей.
Но однажды старый друг детства Юрия — Максим Радионов — случайно встречает юношу, как две капли воды похожего на молодого князя Орлова...
ЧАСТЬ 1.1
Осень 1912 года.
За свою величественную, повергающую в восторженный трепет архитектуру Санкт-Петербург — огромную столицу огромной империи, управляемой Николаем II - называли «жемчужиной Севера».
Другим прозванием этот русского города с именем, звучавшим чуждо для русского уха, было «Северная Венеция», так как возведен Санкт-Петербург был на островах дельты реки Невы, а потому изрезан множеством каналов.
Построенный по европейской «моде» город был основан двести лет назад по указанию Петра Великого. Дабы повысить статус новой столицы и украсить ее он также потребовал, чтобы из Москвы переехали сюда жить знатные русские семьи.
Управлялся город, как и сама страна, императором и несколькими приближенными к нему сановниками, выходцами из благородных фамилий, а богатство создавалось трудом бесчисленного числа крестьян.
Однако время шло — менялась жизнь, менялась страна. За последние несколько десятилетий разрушился сам многовековой уклад, которым жила Россия, а новый еще не успел сложиться полностью.
И теперь над величественным городом дули недобрые ветра.
Как и во многие другие русские города, в Петербург из деревень и сел хлынул поток разорившегося крестьянства и дворянства. Первые пополнили ряды городского пролетариата - точнее голытьбы, перебивавшейся с хлеба на воду, вторые - интеллигенции, разночинцев, отлично осознававших убогость своей и народной жизни, и вместе с набравшим силу купечеством, требовавших радикальных перемен, которых, конечно же, не одобряла старая элита, сумевшая сохранить свои состояния и не желающая делить власть с нуворишами.
- С возвращением, ваша Светлость. По городу уже начала ходить простуда, поэтому, пожалуйста, будьте рачительны к своему здоровью. - Вежливо приветствовал встретившийся знакомец по службе.
Юрий Дмитриевич Орлов, которому адресовались эти слова, в ответ лишь улыбнулся. И эта обаятельная улыбка заставила молодого офицера смутиться и позабыть обо всем, что он хотел сказать еще.
- Развлекаете сам себя? - Иронично поинтересовался адъютант Юрия, Виктор, но тот пропустил эти слова мимо ушей.
Напротив Зимнего дворца возвышалась Александровская колонна – громада высотой около двадцати четырех саженей (сорок семь метров), являющаяся символом победы над Наполеоном и должная являться также символом мира, который, как предполагалось, должен был воцариться в Европе после этой победы навечно.
На Питер уже опускался сумрак, холодный ветер с Невы резко бил в лицо, пробирался под одежду. Но Юрий продолжал свой путь по Невскому проспекту, по которому туда и сюда спешили экипажи и прохожие.
Публика местная была чистой, наряды и дамские, и мужские отличались изяществом и шиком. А черному люду – рабочим, крестьянам и прочим низам общества – здесь места не было, их участью было влачение существования в пискаревских трущобах.
Потенциал России начала XX-века с ее ресурсами, щедрыми полями и огромной рабочей силой был сопоставим с таковым у США. Конец XIX-го столетия ознаменовался резким ростом численности городского населения и производств, привлекавших значительный иностранный капитал. Но за этим экономическим успехом, роскошью жизни центральных улиц городов и элиты страны скрывались неимоверная нищета и бесправие тех, чьим трудом все это богатство создавалось. Нищета и бесправие тем более ужасающие оттого, что обычному человеку было не под силу изменить свое положение и достаток вне зависимости от того, сколь усердно он работал.
«Но не стоит обращать на это внимания».
Юрий – сам дворянин и военный – мягко говоря, не разделял подобных настроений, а наоборот, отстаивал имевшееся положение вещей. Каждый человек должен жить в соответствии с требованиями того сословия, которому принадлежит. Смешение сословий и их прав не приводило ни к чему хорошему – разве что делало «верхи» и «низы» одинаково несчастными
Когда молодой князь и его спутник прибыли в расположенный на набережной реки Фонтанки дом, то их встретил престарелый дворецкий.
- Добро пожаловать домой, ваша Светлость.
- В мое отсутствие произошло что-нибудь?
- Ничего из ряда вон выходящего и требующего вашего внимания. Поступившая на ваше имя корреспонденция — в вашем рабочем кабинете.
- Благодарю.
В обычае дворянских семей было возводить большие дома, но князь Орлов, отец Юрия, предпочел построить небольшое аккуратное здание, так как жил тут только зимой, да и то непродолжительное время.
Оказавшись у себя в кабинете, Юрий устроился в большом кресле, вытянув длинные свои ноги и забросив их на скамеечку, которую подставил ему Виктор.
- Итак, список ваших дел на завтрашний день, ваша Светлость...
Потягивая поданную слугой водку, Юрий оторвался от рассматривания игры пламени в камине и удостоил Виктора, продолжавшего зачитывать расписание своим глубоким спокойным голосом, скучающего взгляда.
Два офицера, находившиеся сейчас в этой комнате, были полной противоположностью друг друга. Виктор, темноволосый и темноглазый, имел типичную южнославянскую внешность, а Юрий со своими золотистыми волосами и голубыми глазами мог бы сойти за одного из ангелов, что изображали на своих полотнах художники эпохи Возрождения – будь его лицо исполнено такой же кротости или же праведного гнева. Но ни первое, ни второе чувство не были ему присущи.
Сложения Юрий был тоже красивого, но скорее изящного, чем мужественного, и это обстоятельство его, состоявшего на военной службе, совсем не радовало.
В массивную дверь кабинета постучали – Юрий лениво повернул голову:
- Кто там?
- Ваша Светлость или ваш гость изволите чаю? - Вошла, склонив голову и розовея щеками, молоденькая горничная.
- У меня есть, что выпить. И чем согреться. А как насчет вас, Виктор?
- Нет, спасибо.
- Чая не требуется, Марья. Что-то еще?
Девушка отрицательно покачала головой:
- Нет, это все, ваша Светлость. – С несколько удрученным видом поклонилась она.
- Тогда, можете быть свободны.
- Слушаюсь, ваша Светлость.
Прежде чем она успела закрыть за собой дверь, Виктор ее окликнул.
- Но спасибо за предложение, Марья.
Щеки у нее теперь стали совсем, как маков цвет, глаза заблестели, и она, коротко кивнув, поспешила исчезнуть в коридоре.
В кабинете опять воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием пламени в камине, и спустя какое-то время Юрий весело взглянул на своего адъютанта.
.
- Похоже, она просто без ума от вас. - Усмехнулся он
- Это радует.
Молодой князь ощутил раздражение, хоть оно никак не отразилось на его лице. Уже два года Виктор был его постоянным спутником, и ни разу за все это время он не видел, чтобы его адъютант выказал хоть какое из чувств, свойственных всем нормальным людям. Никогда на его лице не отражалось и тени страха или обиды, печали… или хотя бы гордости, радости.
Нет, при необходимости (хоть и нечасто) Каверин мог прикрикнуть, поднять голос. Но делал он это со все тем же невозмутимо-спокойным выражением лица, отчего становилось еще жутче. Оставалось только гадать – является эта черта врожденной или приобретенной. По словам дворецкого Юрию в детстве доводилось с Виктором встречаться, но сам Юрий этого совершенно не помнил.
- Надлежит ли мне зачитать график дел вашей Светлости на завтрашний день повторно, так как похоже вы были несколько заняты, погрузившись в свои мысли? – Спросил Виктор также спокойно, как если бы предлагал за утренним столом соль к поданному всмятку яйцу.
Это невероятно раздражало Юрия. Виктор умел сказать что-то ехидное, но при этом так, что придраться к его словам, не выставив себя дураком, было просто невозможно.
- На девять у вас запланирована встреча. Я планирую зайти к вам в восемь пятьдесят.
Вообще-то, военным в чине Юрия адъютант еще не полагался, но для него – любимца в своем полку – было сделано исключение.
Получив образование в Москве, он был зачислен в Семеновский лейб-гвардии полк - элитное военное подразделение, в обязанности которого помимо всего прочего входила охрана императорской особы и членов его семьи. Также гвардия играла особое место на парадах и прочих торжественных мероприятиях, а потому при распределении в полки помимо иных качеств имела немалое значение и внешность. Так «преображенцев» отличали высокий рост, бороды и русые волосы, «павловцы» были, наоборот, невысокими, рыжими и курносыми, «семеновцы» же – белокурыми и светлоглазыми.
И Юрий со своей внешностью, способной вызвать зависть римского бога войны, был в родном полку чем-то вроде талисмана.
Для большинства людей продвижение по службе было делом долгим и трудным, но Юрий в свои двадцать пять уже успел стать капитаном благодаря своему уму…и красоте. Приставленный к нему в качестве секретаря и телохранителя Виктор тоже с завидной скоростью получил чин подпоручика.
Как уже упоминалось выше, капитану адъютант не полагался, но командующий полка счел, что Юрию в его возрасте все же требуется помощник. Также командующему не хотелось приписывать его к действующей армии, и потому Юрий и его адъютант состояли при Главном штабе.
- Иными словами, вы хотите, чтобы эту ночь я провел дома. – Фыркнул князь.
- Я не располагаю полномочиями давать вам указания, но считаю, что – да, лучше вам сегодня никуда не выходить.
Это тоже было типичным приемом Виктора – высказать «мнение» таким образом, чтобы заставить Юрия самого с ним согласиться. Он хмуро воззрился на своего помощника.
- О, но если бы вы не назначали подобные мероприятия на такую рань, никаких проблем не возникло бы. Возможно, приглашенные политики в силу своего солидного возраста и склонны вставать рано, но…
Нетерпеливый вздох Виктора заставил его прерваться.
- На данном совещании пойдет речь об обеспечении безопасности столицы. Ваше опоздание или отсутствие – повторное, напомню - будет весьма неуместно.
В это было сложно было поверить, но Виктор Иванович Каверин, единственный сын графа Каверина, был всего на три года старше Юрия.
Дворянских семей в России было в достатке, но вот таковых, не имеющих сложностей с финансами – насчитывалось не так уж и много. К началу нового века большая их часть уже утратила свои имения и разорилась. Семью Кавериных тоже постигла эта участь, и потому их сын переехал в Санкт-Петербург в поисках заработка и лучшей доли.
Однажды весной – уже после назначения Орлова-младшего в полк – на расквартированные в одной из деревень части последнего внезапно напали местные жители. И так случилось, что самого Юрия тогда, можно сказать, спас именно Виктор, а потому при первой же возможности князь взял его к себе. Тем более что, как выяснилось, тот уже сам приходил к командиру полка и предлагал свои услуги по защите молодого князя.
Тот случай явно не был их первой встречей, но первой, которую помнил Юрий.
- Потребовалось немало усилий, чтобы перенести это совещание и согласовать его новое время с участниками. Прошу вас, не вынуждайте меня делать это еще раз.
- Вы, бесспорно, человек способный. – Заметил князь. – Как вам удалось все уладить и заручиться их согласием на перенос заседания?
Каверин промолчал.
- Отвечайте. Это приказ. Или предлагаете мне угадать самому?
Губы Юрия изогнулись в едкой усмешке, когда он вглядывался в лицо стоявшего перед ним офицера.
- Быть может, вы им сказали, что ваш драгоценный начальник проспал потому, что всю ночь был занят, обслуживая интимные потребности высшего командного состава своего полка?
- К сожалению, - произнес Виктор, вскинув бровь. – Столь подборного отчета я делать не стал. Доложил лишь, что вы, засидевшись за делами, переутомились и не слишком хорошо себя чувствуете.
Улыбаясь, Юрий пробежался пальцами по волосам и с удовлетворенным видом откинулся в кресле.
- Должен сказать, что высшее командование – то еще общество. Своеобразное. Явно страдающее от недостатка женского окружения, но в отличие от младших чинов не имеющее возможности себя им окружать в той же степени, как в их собственные молодые годы. Да и реальных войн - для остроты эмоций - тоже хватает не на всех. Боевые кони в стойлах околевают со скуки.
- Вы явно с большой ответственностью подходите ко ВСЕМ своим обязанностям. – Безучастно отметил Виктор.
Юрий закатил глаза и рассмеялся.
- На самом деле мы просто выпивали и беседовали. А вы что же подумали? – Здесь Юрию, верно, почудилось небывалое – в глазах Каверина на какой-то миг отразилось подобие чувства. – Если бы я сказал, что не спал ни с кем из них, вы бы поверили?
- Я поверю всему, что скажет ваша Светлость.
- Очень любопытно. А если я обвиню в преступлении совершенно невинного человека, сделает ли это его в ваших глазах преступником?
- Если на то будет ваша воля.
Это было сделкой, условия которой были озвучены обеими сторонами тоном столь же безучастным и холодным, как петербургские зимние ночи.
- Что ж, снимите с меня сапоги.
Опустив ноги со скамеечки на пол, Юрий смотрел, как Виктор опускается на колени и начинает развязывать шнуровку левого его сапога. Спустя какое-то время он аккуратно, но ловко и уверенно стащил сапоги с его ног и отставил в сторону. Все это время он ни разу ни поднял взгляда.
- Что-то еще, ваша Светлость?
- Вы ведь хотите, чтобы я не опоздал на завтрашнее утреннее заседание? - Прошептал Юрий.
- Да. – Кивнул тот, все также занятый созерцанием пола.
- Тогда сделайте мне минет. - Последовал короткий холодный приказ.
Виктор, наконец, оторвался от рассматривания узоров на полу, и его взгляд – настолько пристальный, что, казалось, проникает сквозь ткань – скользнул по ногам Юрия вверх и остановился на уровне паха.
- Будьте добры, позаботьтесь об удовлетворении моих потребностей, Виктор Иванович Каверин. – С каким-то изощренным наслаждением произнес князь полное имя своего помощника. – Таким образом, мне не потребуется выходить сегодня из дома в поисках того, кто поможет мне снять напряжение. И сегодняшний вечер и ночь я, как вы того и желаете, проведу дома. Или для вас непосильно это задание?
- Нет, ваша Светлость. – Протянув руку, Виктор расстегнул брюки Юрия и без малейшего промедления обхватил своими тонкими губами его плоть – и тот не мог не вздрогнуть от наслаждения:
- Ммм…
Единственный наследник семьи Орловых был известен своими, мягко говоря, далеко не целомудренным поведением и пристрастиями, к которым он по своему желанию способен был склонить практически любого человека, даже не расположенного к поискам увлечений на стороне или из числа лиц своего пола. Женщины и мужчины, покоренные дьявольским взглядом ясных голубых очей и часто совсем неласково пробуждаемые от сладкого дурмана самим Юрием, которому надоела игрушка или начавшим открыто ставить условия, говорили, что он – самый настоящий колдун, заставляющий свои жертвы забывать обо всем на свете.
Поэтому то, что сейчас делал Виктор, до него уже делало бесчисленное количество людей. Но с той существенной разницей, что у Виктора происходящее не вызвало никаких эмоций. Как и сам Юрий, к такому обращению в интимной обстановке совершенно непривычный – обычно к нему прикасались пальцами, дрожащими от восторга и нетерпения.
А еще Юрий знал, что Виктор ненавидит его.
«Тогда зачем он пошел на все это?»
Вопреки всем слухам, Юрий никогда не позволял своим любовникам ничего сверх действа, к которому сейчас принудил своего адъютанта.
Имея богатый любовный опыт, он отлично осознавал сущность мужской натуры, устроенной таким образом, что едва предоставлялась возможность удовлетворить желание в полной мере, как тут же «предмет их страсти нежной» – в большей или меньшей степени – утрачивал в мужских глазах свою привлекательность и интерес.
Поэтому большинству из них, чтобы хоть как-то отплатить за свое унижение, не оставалось ничего, кроме как похваляться и в красках расписывать, как именно они «объездили» юного князя, на деле же обычно не добившись от хитрого мальчишки ничего, кроме поцелуя. Последнее, в чем они хотели бы признаться – в том, что кто-то вдвое младше любого из них, просто обвел их вокруг пальца.
Посему многие, включая Виктора, имели совершенно неверное представление об интимном опыте Юрия, но последний совсем не собирался что-то в этом мнении менять. В конце концов, он занимался этим ради личной выгоды, и слухи о том, что ради достижения своей цели он готов пойти на все, даже торговать собою, были ему только на руку.
Но все же существовали некие пределы, которых он переступать не намерен. Пусть об этом и знал только сам Юрий.
Склонив голову набок, князь задумчиво посмотрел на Виктора:
- Что… что вы обо мне думаете?
Виктор послушно поднял голову, отрываясь от своего дела:
- Я уважаю вас, как своего начальника.
- Вот как!
- Но я могу разглядеть в вас и человека. – Тон Виктора внушал страх своим спокойствием.
- У вас хватает духа говорить такое, в то время как тебе в глотку засу… Ааргх!
Намеренно или нет, но Виктор выбрал именно этот момент, чтобы ловко обвести языком головку, заставив Юрия простонать особенно громко.
- Конечно. Ведь тот, кто засунул член в мужское горло, реагирует подобным образом.
Заявление было риторическим, а потому ответа не требовало.
- У вас стало получаться намного лучше. – Выдохнул Юрий, тщетно пытаясь выровнять дыхание.
- Этим я обязан вам, ваша Светлость.
Губы еще сильнее обхватили его плоть, и, чтобы продержаться дольше, Юрий вцепился пальцами в ручки кресла – то отозвалось громким скрипом, и Юрию почудилось, что обхватившие его губы пытаются изогнуться в усмешке.
Нахмурившись, он, уперевшись коленями в плечи Виктора, резко и грубо оттолкнул его прочь.
- Ответьте, зачем вы приносите свою гордость в жертву – мне или ради меня? Ведь вопрос с извинениями и переносом заседания можно было уладить с помощью одного лишь письма с моей стороны. Более того – я обязан был это сделать. – Прямо спросил Юрий, пристально рассматривая своего адъютанта.
Виктор опять подался вперед.
- Ваше возвышение – кратчайший путь для достижения моих собственных целей.
Юрий снова ощутил погружение во влажный жар.
- Пустая трата… времени… - Наполовину простонал, наполовину прошипел князь.
- Вполне вероятно.
- А…нмм…. Виктор…
Они оба умолкли, и теперь в комнате был слышны лишь будоражившее чувства и воображение причмокивания.
Юрий задавался вопросом, что происходит в душе и разуме Виктора, когда он вот так стоит перед ним на коленях, делая то, на что не каждая дама с «желтыми билетом» согласится.
Он прекрасно чувствовал, что Виктор смотрит на него свысока, и отчего-то все же подчиняется каждому его приказу. Неужели он просто задушил в себе совесть или иное чувство, определяющее границы дозволенного, принеся их в жертву чувству долга?
Едва ли. Слишком уж подобная мазохистская самоотверженность не вязалась с характером его адъютанта.
- Даже презирая меня, ты будешь подчиняться мне?
Ответа не последовало, и Юрия это не удивило.
Виктор был воплощением идеального военного офицера - высокий, широкоплечий, хладнокровный, с властным выражением лица, острым интеллектом. Из числа тех, что никогда не торопятся и никогда не опаздывают.
Если бы только сам Юрий родился таким совершенным.
Молодой князь понимал, что злое чувство, подталкивающее его к такому обращению с Кавериным, было банальной завистью. Так же он прекрасно знал, что удерживает Виктора при себе лишь потому, что тот является тем, кем он так тщился стать, но не смог – и теперь пытается найти хотя бы подобие утешения в том, чтобы попытаться раздавить это холодное сердце каблуком собственных чар. Или еще лучше – зажечь в нем пламя настоящего чувства и наблюдать, как оно обращается пеплом. Было какое-то особое удовольствие в том, чтобы растоптать совершенного или хорошего человека.
Вот только спустя столько времени он уже и сам не был уверен в том, кто первым выбросит белый флаг. Сколько Виктор еще сможет терпеть человека, которого так сильно презирает? Как долго сам Юрий сможет терпеть человека, относящегося к нему с таким безразличием?
Их отношения были своего рода извращенной игрой, эдаким соревнованием в том, кто быстрее выведет другого из терпения.
Но Юрий обещал себе, что рано или поздно, но именно он смешает Виктора с грязью.
Ведь этот человек был первым и единственным, кому завидовал молодой князь.
Часть 1.2. НОВОЕ!
Дворецкий нашел Юрия в оранжерее, сидевшим в кресле-качалке.
- Ваша Светлость просили напомнить о времени.
Сегодня был воскресный день, и он обещал кузине сходить вместе в оперу, хоть сам Юрий терпеть не мог подобных светских «раутов», выходов и прочего. С куда большим удовольствием он провел бы это время, в одиночестве ухаживая за оранжерейными розами. От атмосферы же, царившей на подобных мероприятиях, его просто мутило.
Он поднялся в свою комнату на втором этаже – там его уже дожидалась тщательно отутюженная парадная форма – и быстро переоделся.
Юрий всегда избегал лишний раз смотреть в зеркала, но это было довольно сложным делом, когда приводишь в порядок одежду, да и солнечный свет, струившийся сквозь огромные окна, был столь ярок, что молодой князь не мог не бросить взгляд на свое отражение.
Чистая кожа, белая, как снега России, волосы, как золото ее пшеничных полей, и ясные голубые глаза, как прячущиеся в тех полях васильки.
Да, это было лишь его собственное отражение, и ничего более. Разумом он это отлично осознавал, но каждый раз, видя себя в зеркале, испытывал шок, как от электрического разряда, и сердце его замирало от боли.
Миша…
«Если бы он остался жив, были бы мы с ним так же похожи?»
Сам того не осознавая, Юра протянул к зеркалу руку, и только, когда пальцы уперлись в холодное стекло, опомнился и, словно обжегшись, отступил на шаг.
Тринадцать лет… Уже тринадцать лет, как… как он живет в этом гнетущем одиночестве, с одной лишь половиною души. Это уже на целый год дольше той жизни, что провел вместе с братом.
Все, что ему оставалось теперь – плыть по течению, жить так, как предписывали условности его общественного положения, чувствуя неизбежный бег времени, уносившего его все дальше и дальше от дней, когда он был счастлив. Поэтому окружающие еще очень долго будут восхищаться его красотой, и столь же неизменно разочаровываться от знакомства с его холодным, безучастным к остальным людям нравом.
Но можно ли винить его в том, что он стал таким? В возрасте двенадцати лет Юрий потерял все, что имел.
Брата, которого любил больше всего на свете… и маму. Со дня ее смерти мир для него окончательно утратил цвета.
Кроме того, события тех лета и осени внушили ему прочное чувство того, что он был и всегда останется вещью, которую достали с полки лишь потому, что остальные сломались, и которую при необходимости могут задвинуть в угол или просто выбросить вон, едва лишь появиться подходящая замена.
Со смертью родных для него людей он – он сам – стал никому не интересен. Все ценили в нем лишь кровь, бежавшую в его жилах.
Наталья умерла в тот же год, что и Миша. Гибель одного сына и разлука со вторым сильно подорвали ее здоровье, а переезд в Петербург (Юрию все же удалось уговорить отца взять ее к себе) с его климатом – окончательно его разрушил. Она скончалась всего три месяца спустя.
С тех пор Юрий полностью ушел в себя и начал выстраивать между собой и окружающими незримую стену, сам себя вырывая из рода человеческого.
«Но хватит, довольно уже ворошить прошлое».
Оторвав взгляд от отражения собственного лица, он тщательно осмотрел форму, после чего обулся в тоже заранее подготовленные и начищенные сапоги.
На сегодня у него назначено посещение Мариинского театра.
«Так нужно».
Княгиня невзлюбила мальчика с первой же минуты после встречи и не утруждала себя тем, чтобы скрывать какое острое отвращение он ей внушил одним лишь своим видом. Поношенная и заплатанная одежда, в которой Юрий приехал в дом Орловых, смотрелась среди роскошной обстановки усадьбы крайне дико и неуместно. Услышав же его приветствие, она холодно сказала, чтобы он - до тех пор, пока не научиться говорить, как полагается дворянину - не смел и единого слова произнести в ее обществе.
Но Юрий не винил ее. В конце концов, совсем недавно она потеряла единственного своего ребенка, и теперь была вынуждена смотреть, как все, что должно было принадлежать ее сыну, теперь достанется другому. Какой-то байстрюк, по молодости прижитый ее мужем от обычной горничной, займет в их доме место законного наследника. Собственно, и причина, по которой князь согласился признать лишь одного из близнецов, заключалась не столько в суеверии, что рождение двойни сулит несчастие, сколько в том, что княгиня наотрез отказалась видеть в доме двоих чужих детей.
Но ведь не было никакой вины в том, что все так случилось, и самого Юрия. Никогда он не хотел стать членом благородной фамилии. Никогда не мечтал о власти и неразрывно связанной с нею ответственности за каждое слово и дело. И уж тем более не собирался терять родного брата и мать.
- Уходите, ваша Светлость?
- Да, я буду в Мариинском.
Сегодня там давали «Травиату» Верди, повествующую о трагической любви умирающей от чахотки куртизанки. Но сама по себе опера молодого князя интересовала мало, в театр его вело лишь то, что посещение подобных мероприятий было обязательно для человека его положения. Кроме того, там всегда была возможность завести важное и полезное знакомство, что явно пойдет на пользу его карьерному росту, а стало быть - его фамилии.
Потому что иных целей в жизни у Юрия просто не было.
Когда-то он согласился стать частью семейства Орловых только ради матери. Но после ее смерти – как ни парадоксально – он решил для себя, что теперь точно сделает все, что в его силах, для процветания рода Орловых. Иначе выходило бы, что ее смерть и смерть его брата были совершенно бессмысленны. А порочить их память Юрий не желал.
Старательно учиться, подниматься по карьерной лестнице, жениться на той, на которую укажет отец, даже отдать свою жизнь, если потребуется…пусть будет так.
И лишь беспорядочными любовными отношениями, доставляющими ему сами по себе весьма мало удовольствия, Юрий выражал глубоко запрятанный в нем глухой протест против отца и той жизни, что ему навязали.
Иногда обращаясь мыслями ко всему этому, он не мог не рассмеяться (тоже про себя) от нелепости и иррациональности собственного поведения.
Экипаж прогрохотал вдоль набережной Фонтанки, потом развернулся в сторону Невы и уже вскоре оказался у входа знаменитого Мариинского театра.
Здание, чьи стены были нежнейшего бирюзового оттенка, поражало своими размерами и роскошью. Вся площадь и улицы перед ним были заставлены каретами и экипажами, из которых выходили мужчины и женщины в прекрасных и безумно дорогих нарядах и украшениях. Отпуская кучеров, прибывшие зрители тут же начинали выискивать взглядом знакомых.
Внутренняя отделка театра тоже была великолепна. Потолок был украшен лепниной в итальянском стиле, а в центе холла висела огромная хрустальная люстра, невольно вызывающая удивление – как нечто столь колоссальных размеров может держаться на одной лишь цепи.
Еще одной особенностью петербуржской театральной атмосферы была почти полная ее оторванность (во всех смыслах), изолированность от окружающего мира – даже говорили тут в основном по-французски. Столь непатриотичное поведение давно стало обычаем русской знати, считавшей, что понятия «русскость» и «элегантность» в принципе несовместимы.
-Bonjour, Yury. – Ласково произнес женский голос на безупречном французском.
Обернувшись, он увидел невысокую изящную молодую даму в белом.
- Добрый вечер, Лиззи. – С улыбкой ответил он. - Ты одна? А где Кирилл?
- О, дорогой мой супруг остался дома. Подхватил простуду. Но до чего же жаль, что он пропустит такую замечательную постановку!
- Мне тоже жаль, что не удастся с ним сегодня увидеться. – Сочувственно произнес Юрий.
Его кузина торопливо оглянулась по сторонам, и сделала шаг ближе. Вид у нее стал несколько недовольный — и причина ее недовольства заключалась в том, что княгиня Орлова была отнюдь не единственным человеком, бросавшим на Юрия неприязненные взгляды.
- Мне очень не нравиться, как они на тебя смотрят. – Прошептала она.
- Это из-за того, что именно я нахожусь в обществе такой прекрасной дамы. – Улыбнулся он, на деле же отлично зная истинную причину такой враждебности.
Лиззи нахмурилась.
- Нет, это оттого, что ты слишком выделяешься. Мужская зависть и ревность – это страшные вещи. Тем из них, кого природа обделила красотой, ты вечно напоминаешь об этом изъяне, с которым в другое время они готовы мириться. Когда ты был в Москве, они держали себя совсем по-иному. Каждый павлин распушал свой хвост.
Юрий не мог не рассмеяться (как обычно, про себя) на эти ее слова.
- Какова бы не была причина, но правда заключается в том, что не так уж много людей о моей персоне хорошего мнения.
- Но почему?! Ты так многого достиг только своими силами, ты прекрасный военный...
- Наверное, ты – единственный человек во всем мире, который так думает.
Даже сейчас до него доходили обрывки ехидных замечаний в его адрес. Замечаний, сделанных на французском – потому что все думали, что он не знает этого языка. Но Юрий не собирался придавать значения словам тех, чьей смелости хватало только на то, чтобы шептаться прямо у него за спиной, вместо того, чтобы высказать ему все прямо в лицо.
- Что только этот бастард делает среди нас… Куда катиться этот мир?!
- Я слышал, что он использовал связи своего отца, чтобы получить чин капитана.
- Какая низость!
- Тише, он услышит!
- Не волнуйтесь. Этот плебей не говорит по-французски.
На деле же, едва Юрий оказался в доме у отца, к нему тут же были приставлены гувернеры, обучившие его всему, чтоб требовалось знать человеку его положения. И французскому языку в том числе. Причем так, что владел он этим языком на порядок лучше среднего русского дворянина, но вот только не хотел делать этот факт достоянием общественности.
- Я не понимаю, почему они так к тебе относятся, ведь ты действительно преданно и честно служишь его Императорскому Величеству.
Юрий лишь пожал печами.
- Служба государю императору и его семье – почетный долг каждого дворянина.
- Да, но ты так серьезно к этому относишься. И твои успехи – совершенно заслужены.
Юрий взглянул в теплые серые глаза кузины. Как часто ее доброта по отношению к нему помогала чувствовать себя лучше... значительнее... Много ли было в его окружении людей, смотрящих на него, как на человека, а не просто как на объект удовлетворения собственных желаний и амбиций?
- И с этими словами я совершенно согласен. - Раздался глубокий низкий голос прямо у него над головой, и Юрий потрясенно уставился снизу вверх на знакомое лицо, даже не чувствуя, как на его собственном уже растекается радостная, почти глуповатая улыбка.
- Привет, Юрий.
- Макс! - Только и смог выкрикнуть молодой князь вместо ответа, чувствуя, как сердцу становиться тесно в груди.
Они не виделись целых полгода, и менее всего на свете Юрий ожидал увидеть прямо здесь и сейчас лучшего своего друга — Макса, или вернее — Максима Васильевича Радионова.
- Давно не виделись. - Продолжил было Максим, но прежде чем он или Юрий успели произнести еще хоть слово, как те же самые люди, что минуту назад бросали на Юрия презрительные взгляды, оттерли его в сторону, окружая Максима плотной толпой. Но Юрий был настолько рад просто от самой их встречи, что даже не мог расстроиться или рассердиться.
- Эй, да ведь это же Макс собственной персоной! - Сказал кто-то, не столько пожимая руку высокого мужчины, сколько по ней ударяя.
- Тебя так долго не было видно, что начали думать, что тебя уже и в живых-то нет!
Макс был высоким привлекательным мужчиной с широко распахнутыми светло-карими глазами, прекрасно сочетающимися с густой каштановой шевелюрой. Каждый раз, оказываясь в его обществе, Юрий забывал обо всем не свете, как и все остальные полностью очарованный его простым дружелюбным характером и искрометным, но добродушным юмором.
Поэтому Юрию потребовало немало усилий, чтобы оторвать от него взгляд и вновь обратить внимание на Лиззи. Она улыбнулась:
- Думаю, что у тебя останется немного времени, чтобы с ним поговорить. Я буду в ложе.
Он благодарно кивнул в ответ и проводил ее взглядом, пока она окончательно не затерялась в толпе.
- Все эти приемы и вечера без тебя скучны до зубной боли, Макс.
- Ну и как Париж?
- А что Париж? Стоит, где стоял.
Раздался звонок.
- О, боюсь, придется отложить все разговоры на потом.
- До встречи, Макс!
Освободившись, наконец, от обступавших его людей, Макс подошел к Юрию, одаривая его широкой улыбкой:
- Я вижу, ты здесь с Лиззи? А что же Виктор? Тоже с вами?
Губы у Юрия дрогнули.
- Будь добр, даже не напоминай мне об этом человеке.
Теперь — когда они, наконец, остались наедине — Виктор был последним, о ком Юрию хотелось думать.
Максим положил ему на голову руку.
- Так уж вышло, что «этот человек» меня младше. Поэтому ты уж с ним полегче.
Заметив кислую мину на лице Юрия, Максим усмехнулся и покачал головой:
- Эх, Юра, Юра...
Тот лишь иронично хмыкнул про себя. Максим - от природы заботливый и отзывчивый, до сих пор сохранил к Виктору привязанность и участие, возникшие еще во время их учебы в одном кадетском корпусе, где кадеты старших рот традиционно осуществляли патронат над младшими. При этом Юрий готов был голову на отсечение положить, что самого Виктора подобное отношение едва ли радует.
Наверняка, он и о самом-то Максиме был мнения невысокого, разделяя ту брезгливость, которую испытывало к журналистам большинство военных. И в глазах Каверина Радионов, верно, был развязным беспардонным баловнем, который от одного лишь избытка свободного времени и средств подрабатывал в редакции какой-то газетенки, вечно носясь то туда, то сюда, общаясь не пойми с кем и везде суя свой нос в поисках истории попикантнее.
Во всяком случае, всегда, когда о Максиме заходила речь, Юрий и Виктор избегали смотреть друг другу в глаза.
Зато Юрию в обществе Макса всегда казалось, что ему опять двенадцать, и он опять столь же беззаботен и счастлив, каким был в то время.
- Ну, так что же старушка Франция? Как прошла поездка? - Нетерпеливо спросил Юрий.
- Великолепно! Кстати, я привез кое-какие приятные безделушки на память. А сюда меня занес ветер, нашептавший на ухо, что сегодня ты будешь в опере.
Сердце у Юрия опять екнуло, и он закусил губы, чтобы не улыбаться совсем уж откровенно.
Максим с его обаянием всегда был душой компании, его любили все без исключения, кто попадался ему на жизненном пути. Для Юрия же он был единственным настоящим другом.
Граф Радионов, отец Макса, был высокопоставленным, а главное — выдающимся и незаурядным чиновником, и потому его семья тоже занимала в обществе видное место.
Однако, Максиму — третьему ребенку в семье - жилось куда вольнее и беззаботнее, чем старшим братьям.
Юрий познакомился с ним на следующий год после своего переезда. И в тот год он провел вместе с ним в Царском селе, рядом с которым были дачи многих знатных и богатых русских фамилий, целое лето.
Его отец и Радионов-старший были добрыми приятелями, и князь, испытывающий тревогу из-за нелюдимости своего сына, попросил Максима с ним подружиться.
Тот с радостью согласился, хоть поначалу это было все равно, что пытаться гладить испуганного, свернувшегося в клубок и ощетинившегося иголками ежика. После выговоров княгини (повторявшихся неоднократно и порою весьма эмоционально) о его речи, Юрий просто начал панически бояться общаться с кем бы то ни было.
Спустя несколько дней, прошедших в неудачных попытках заставить Юрия хоть как-то раскрыться, Максим вдруг попросил Юру научить его ловить рыбу.
Мальчик растерянно посмотрел на него.
- Всегда хотел попировать, да вот никак не получалось. А от отца слышал, что в этом деле ты настоящий мастер.
Все еще взволнованный этой просьбой, Юрий отвел его на берег, с которого обычно рыбачил. И Макс влюбился в рыбалку сразу же. Стоя по колено в воде он смеялся, как малый ребенок, под конец вымокнув весь по самую макушку. Он выглядел таким счастливым, что Юрий поневоле заразился этой радостью.
Хозяйка дома всегда задает тон прислуге, а потому почти вся она Юрия тоже не очень-то жаловала.
Многие из слуг были хуже, чем неграмотны – полуграмотны, и потому придерживались самых нелепых суеверий в полной убежденности в их соответствии истине и «научной картине мира». И потому многие действительно верили, что рождение близнецов сулит несчастья, а кое-то даже считал, что именно сам факт их появления на свет навлек смерть на законного наследника. Поэтому у Юрия сложилось стойкое впечатление, что среди аристократии и их окружения добрых людей просто не бывает, и все они до единого не имеют сердца, и что Максим — из этого правила не исключение.
Как же он заблуждался! Ведь еще при первой их встрече он был изумлен его вольным и беззаботным духом. И с того самого лета по отношению к Максу в его сердце поселилось какое-то совершенно особое и необъяснимое чувство. Чувство - как считал сам Юрий - столь же бескорыстное и невинное, что он испытывал к маме и Мише.
Лишь три человека во всем мире вызывали у него такую любовь — мать, брат и друг детства. И, потеряв двух первых, он не собирался терять последнего — даже вопреки безрассудному характеру самого Макса.
- Ты стал еще красивее, Юрий. - Сказал Максим, скользнув по его лицу кончиками пальцев и возвращая к настоящему.
Он улыбнулся:
- Будет тебе. Я ничуть не изменился с твоего отъезда.
Но Максиму было наплевать на этот саркастический тон.
- Это тебе уже будет прибедняться. - Он ласково взъерошил золотистые волосы, заставляя Юрия даже самую малость покраснеть.
- А что с цветком, что я тебе оставил?
- Не волнуйся, с ним все в полном порядке. Я за ним ухаживал самым надлежащим образом.
Перед своим отъездом во Францию Максим отдал Юрию небольшой розовый куст, и попросил о нем позаботиться. И Юрий совершенно не лукавил, сказав, что старательно за ним присматривал. На самом деле, не будет преувеличением сказать, что забота об этой розе была его единственным по-настоящему приятным времяпрепровождением.
Когда-то Юрий сам подарил Максу ее саженец в качестве талисмана, какой-то частью души надеясь, что пока эта роза полна сил, то и с этим невозможным человеком, не слушавшим, когда его что-то увлекало, никаких доводов разума, и постоянно колесящим по стране и загранице – не случиться ничего скверного.
- Приятно слышать. Покажешь мне ее после оперы?
- А может быть прямо... сейчас? - Спросил Юрий и замер, с надеждой дожидаясь ответа.
Ему хотелось провести с Максимом так много времени, сколько возможно.
- То есть?!
Карие глаза уставились на Юрия с веселым прищуром.
- Хотел бы я посмотреть на того, что смог бы тебе отказать. - Притворно вздохнув, Максим хлопнул Юрия по плечу. - Ладно. Должен признаться, что нынешнее представление мне тоже не очень-то интересно. Пошли.
- Да, да. - Ответил Юрий, замирая сердцем от радости, и совершенно не беспокоясь о том, что этот человек, похоже, видит его насквозь, раз понял, как сильно он по нему скучал.
Этим вечером Юрий - впервые за последние полгода - не будет одинок.
Автор английского перевода: shinra-bansho.livejournal.com
АВТОР: Katsura Izumi
ХУДОЖНИК: Takashina You
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: СЛЭШ (ЯОЙ)
Thanatos no Futago 1912
“Даже презирая меня, ты будешь подчиняться мне?”
Краткое содержание:
Идут последние годы Российской Империи.
Юрий – единственный наследник княжеского дома Орловых, молодой человек воистину ангельской внешности, получает чин капитана Семёновского лейб-гвардии полка. С новыми своими обязанностями он справляется блестяще. Повсюду Юрия сопровождает его исполнительный, сдержанный и молчаливый адьютант Виктор.
Однако про молодого князя ходят злые слухи, будто бы он поднимается по служебной лестнице далеко не только благодаря уму и военным талантам, и даже не благодаря высокому положению и состоянию своей семьи, а облик херувима, безупречные образование и манеры скрывают под собой распушенность, бездушность и полную беспринципность в достижении целей.
Но однажды старый друг детства Юрия — Максим Радионов — случайно встречает юношу, как две капли воды похожего на молодого князя Орлова...
ЧАСТЬ 1.1
Осень 1912 года.
За свою величественную, повергающую в восторженный трепет архитектуру Санкт-Петербург — огромную столицу огромной империи, управляемой Николаем II - называли «жемчужиной Севера».
Другим прозванием этот русского города с именем, звучавшим чуждо для русского уха, было «Северная Венеция», так как возведен Санкт-Петербург был на островах дельты реки Невы, а потому изрезан множеством каналов.
Построенный по европейской «моде» город был основан двести лет назад по указанию Петра Великого. Дабы повысить статус новой столицы и украсить ее он также потребовал, чтобы из Москвы переехали сюда жить знатные русские семьи.
Управлялся город, как и сама страна, императором и несколькими приближенными к нему сановниками, выходцами из благородных фамилий, а богатство создавалось трудом бесчисленного числа крестьян.
Однако время шло — менялась жизнь, менялась страна. За последние несколько десятилетий разрушился сам многовековой уклад, которым жила Россия, а новый еще не успел сложиться полностью.
И теперь над величественным городом дули недобрые ветра.
Как и во многие другие русские города, в Петербург из деревень и сел хлынул поток разорившегося крестьянства и дворянства. Первые пополнили ряды городского пролетариата - точнее голытьбы, перебивавшейся с хлеба на воду, вторые - интеллигенции, разночинцев, отлично осознававших убогость своей и народной жизни, и вместе с набравшим силу купечеством, требовавших радикальных перемен, которых, конечно же, не одобряла старая элита, сумевшая сохранить свои состояния и не желающая делить власть с нуворишами.
- С возвращением, ваша Светлость. По городу уже начала ходить простуда, поэтому, пожалуйста, будьте рачительны к своему здоровью. - Вежливо приветствовал встретившийся знакомец по службе.
Юрий Дмитриевич Орлов, которому адресовались эти слова, в ответ лишь улыбнулся. И эта обаятельная улыбка заставила молодого офицера смутиться и позабыть обо всем, что он хотел сказать еще.
- Развлекаете сам себя? - Иронично поинтересовался адъютант Юрия, Виктор, но тот пропустил эти слова мимо ушей.
Напротив Зимнего дворца возвышалась Александровская колонна – громада высотой около двадцати четырех саженей (сорок семь метров), являющаяся символом победы над Наполеоном и должная являться также символом мира, который, как предполагалось, должен был воцариться в Европе после этой победы навечно.
На Питер уже опускался сумрак, холодный ветер с Невы резко бил в лицо, пробирался под одежду. Но Юрий продолжал свой путь по Невскому проспекту, по которому туда и сюда спешили экипажи и прохожие.
Публика местная была чистой, наряды и дамские, и мужские отличались изяществом и шиком. А черному люду – рабочим, крестьянам и прочим низам общества – здесь места не было, их участью было влачение существования в пискаревских трущобах.
Потенциал России начала XX-века с ее ресурсами, щедрыми полями и огромной рабочей силой был сопоставим с таковым у США. Конец XIX-го столетия ознаменовался резким ростом численности городского населения и производств, привлекавших значительный иностранный капитал. Но за этим экономическим успехом, роскошью жизни центральных улиц городов и элиты страны скрывались неимоверная нищета и бесправие тех, чьим трудом все это богатство создавалось. Нищета и бесправие тем более ужасающие оттого, что обычному человеку было не под силу изменить свое положение и достаток вне зависимости от того, сколь усердно он работал.
«Но не стоит обращать на это внимания».
Юрий – сам дворянин и военный – мягко говоря, не разделял подобных настроений, а наоборот, отстаивал имевшееся положение вещей. Каждый человек должен жить в соответствии с требованиями того сословия, которому принадлежит. Смешение сословий и их прав не приводило ни к чему хорошему – разве что делало «верхи» и «низы» одинаково несчастными
Когда молодой князь и его спутник прибыли в расположенный на набережной реки Фонтанки дом, то их встретил престарелый дворецкий.
- Добро пожаловать домой, ваша Светлость.
- В мое отсутствие произошло что-нибудь?
- Ничего из ряда вон выходящего и требующего вашего внимания. Поступившая на ваше имя корреспонденция — в вашем рабочем кабинете.
- Благодарю.
В обычае дворянских семей было возводить большие дома, но князь Орлов, отец Юрия, предпочел построить небольшое аккуратное здание, так как жил тут только зимой, да и то непродолжительное время.
Оказавшись у себя в кабинете, Юрий устроился в большом кресле, вытянув длинные свои ноги и забросив их на скамеечку, которую подставил ему Виктор.
- Итак, список ваших дел на завтрашний день, ваша Светлость...
Потягивая поданную слугой водку, Юрий оторвался от рассматривания игры пламени в камине и удостоил Виктора, продолжавшего зачитывать расписание своим глубоким спокойным голосом, скучающего взгляда.
Два офицера, находившиеся сейчас в этой комнате, были полной противоположностью друг друга. Виктор, темноволосый и темноглазый, имел типичную южнославянскую внешность, а Юрий со своими золотистыми волосами и голубыми глазами мог бы сойти за одного из ангелов, что изображали на своих полотнах художники эпохи Возрождения – будь его лицо исполнено такой же кротости или же праведного гнева. Но ни первое, ни второе чувство не были ему присущи.
Сложения Юрий был тоже красивого, но скорее изящного, чем мужественного, и это обстоятельство его, состоявшего на военной службе, совсем не радовало.
В массивную дверь кабинета постучали – Юрий лениво повернул голову:
- Кто там?
- Ваша Светлость или ваш гость изволите чаю? - Вошла, склонив голову и розовея щеками, молоденькая горничная.
- У меня есть, что выпить. И чем согреться. А как насчет вас, Виктор?
- Нет, спасибо.
- Чая не требуется, Марья. Что-то еще?
Девушка отрицательно покачала головой:
- Нет, это все, ваша Светлость. – С несколько удрученным видом поклонилась она.
- Тогда, можете быть свободны.
- Слушаюсь, ваша Светлость.
Прежде чем она успела закрыть за собой дверь, Виктор ее окликнул.
- Но спасибо за предложение, Марья.
Щеки у нее теперь стали совсем, как маков цвет, глаза заблестели, и она, коротко кивнув, поспешила исчезнуть в коридоре.
В кабинете опять воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием пламени в камине, и спустя какое-то время Юрий весело взглянул на своего адъютанта.
.
- Похоже, она просто без ума от вас. - Усмехнулся он
- Это радует.
Молодой князь ощутил раздражение, хоть оно никак не отразилось на его лице. Уже два года Виктор был его постоянным спутником, и ни разу за все это время он не видел, чтобы его адъютант выказал хоть какое из чувств, свойственных всем нормальным людям. Никогда на его лице не отражалось и тени страха или обиды, печали… или хотя бы гордости, радости.
Нет, при необходимости (хоть и нечасто) Каверин мог прикрикнуть, поднять голос. Но делал он это со все тем же невозмутимо-спокойным выражением лица, отчего становилось еще жутче. Оставалось только гадать – является эта черта врожденной или приобретенной. По словам дворецкого Юрию в детстве доводилось с Виктором встречаться, но сам Юрий этого совершенно не помнил.
- Надлежит ли мне зачитать график дел вашей Светлости на завтрашний день повторно, так как похоже вы были несколько заняты, погрузившись в свои мысли? – Спросил Виктор также спокойно, как если бы предлагал за утренним столом соль к поданному всмятку яйцу.
Это невероятно раздражало Юрия. Виктор умел сказать что-то ехидное, но при этом так, что придраться к его словам, не выставив себя дураком, было просто невозможно.
- На девять у вас запланирована встреча. Я планирую зайти к вам в восемь пятьдесят.
Вообще-то, военным в чине Юрия адъютант еще не полагался, но для него – любимца в своем полку – было сделано исключение.
Получив образование в Москве, он был зачислен в Семеновский лейб-гвардии полк - элитное военное подразделение, в обязанности которого помимо всего прочего входила охрана императорской особы и членов его семьи. Также гвардия играла особое место на парадах и прочих торжественных мероприятиях, а потому при распределении в полки помимо иных качеств имела немалое значение и внешность. Так «преображенцев» отличали высокий рост, бороды и русые волосы, «павловцы» были, наоборот, невысокими, рыжими и курносыми, «семеновцы» же – белокурыми и светлоглазыми.
И Юрий со своей внешностью, способной вызвать зависть римского бога войны, был в родном полку чем-то вроде талисмана.
Для большинства людей продвижение по службе было делом долгим и трудным, но Юрий в свои двадцать пять уже успел стать капитаном благодаря своему уму…и красоте. Приставленный к нему в качестве секретаря и телохранителя Виктор тоже с завидной скоростью получил чин подпоручика.
Как уже упоминалось выше, капитану адъютант не полагался, но командующий полка счел, что Юрию в его возрасте все же требуется помощник. Также командующему не хотелось приписывать его к действующей армии, и потому Юрий и его адъютант состояли при Главном штабе.
- Иными словами, вы хотите, чтобы эту ночь я провел дома. – Фыркнул князь.
- Я не располагаю полномочиями давать вам указания, но считаю, что – да, лучше вам сегодня никуда не выходить.
Это тоже было типичным приемом Виктора – высказать «мнение» таким образом, чтобы заставить Юрия самого с ним согласиться. Он хмуро воззрился на своего помощника.
- О, но если бы вы не назначали подобные мероприятия на такую рань, никаких проблем не возникло бы. Возможно, приглашенные политики в силу своего солидного возраста и склонны вставать рано, но…
Нетерпеливый вздох Виктора заставил его прерваться.
- На данном совещании пойдет речь об обеспечении безопасности столицы. Ваше опоздание или отсутствие – повторное, напомню - будет весьма неуместно.
В это было сложно было поверить, но Виктор Иванович Каверин, единственный сын графа Каверина, был всего на три года старше Юрия.
Дворянских семей в России было в достатке, но вот таковых, не имеющих сложностей с финансами – насчитывалось не так уж и много. К началу нового века большая их часть уже утратила свои имения и разорилась. Семью Кавериных тоже постигла эта участь, и потому их сын переехал в Санкт-Петербург в поисках заработка и лучшей доли.
Однажды весной – уже после назначения Орлова-младшего в полк – на расквартированные в одной из деревень части последнего внезапно напали местные жители. И так случилось, что самого Юрия тогда, можно сказать, спас именно Виктор, а потому при первой же возможности князь взял его к себе. Тем более что, как выяснилось, тот уже сам приходил к командиру полка и предлагал свои услуги по защите молодого князя.
Тот случай явно не был их первой встречей, но первой, которую помнил Юрий.
- Потребовалось немало усилий, чтобы перенести это совещание и согласовать его новое время с участниками. Прошу вас, не вынуждайте меня делать это еще раз.
- Вы, бесспорно, человек способный. – Заметил князь. – Как вам удалось все уладить и заручиться их согласием на перенос заседания?
Каверин промолчал.
- Отвечайте. Это приказ. Или предлагаете мне угадать самому?
Губы Юрия изогнулись в едкой усмешке, когда он вглядывался в лицо стоявшего перед ним офицера.
- Быть может, вы им сказали, что ваш драгоценный начальник проспал потому, что всю ночь был занят, обслуживая интимные потребности высшего командного состава своего полка?
- К сожалению, - произнес Виктор, вскинув бровь. – Столь подборного отчета я делать не стал. Доложил лишь, что вы, засидевшись за делами, переутомились и не слишком хорошо себя чувствуете.
Улыбаясь, Юрий пробежался пальцами по волосам и с удовлетворенным видом откинулся в кресле.
- Должен сказать, что высшее командование – то еще общество. Своеобразное. Явно страдающее от недостатка женского окружения, но в отличие от младших чинов не имеющее возможности себя им окружать в той же степени, как в их собственные молодые годы. Да и реальных войн - для остроты эмоций - тоже хватает не на всех. Боевые кони в стойлах околевают со скуки.
- Вы явно с большой ответственностью подходите ко ВСЕМ своим обязанностям. – Безучастно отметил Виктор.
Юрий закатил глаза и рассмеялся.
- На самом деле мы просто выпивали и беседовали. А вы что же подумали? – Здесь Юрию, верно, почудилось небывалое – в глазах Каверина на какой-то миг отразилось подобие чувства. – Если бы я сказал, что не спал ни с кем из них, вы бы поверили?
- Я поверю всему, что скажет ваша Светлость.
- Очень любопытно. А если я обвиню в преступлении совершенно невинного человека, сделает ли это его в ваших глазах преступником?
- Если на то будет ваша воля.
Это было сделкой, условия которой были озвучены обеими сторонами тоном столь же безучастным и холодным, как петербургские зимние ночи.
- Что ж, снимите с меня сапоги.
Опустив ноги со скамеечки на пол, Юрий смотрел, как Виктор опускается на колени и начинает развязывать шнуровку левого его сапога. Спустя какое-то время он аккуратно, но ловко и уверенно стащил сапоги с его ног и отставил в сторону. Все это время он ни разу ни поднял взгляда.
- Что-то еще, ваша Светлость?
- Вы ведь хотите, чтобы я не опоздал на завтрашнее утреннее заседание? - Прошептал Юрий.
- Да. – Кивнул тот, все также занятый созерцанием пола.
- Тогда сделайте мне минет. - Последовал короткий холодный приказ.
Виктор, наконец, оторвался от рассматривания узоров на полу, и его взгляд – настолько пристальный, что, казалось, проникает сквозь ткань – скользнул по ногам Юрия вверх и остановился на уровне паха.
- Будьте добры, позаботьтесь об удовлетворении моих потребностей, Виктор Иванович Каверин. – С каким-то изощренным наслаждением произнес князь полное имя своего помощника. – Таким образом, мне не потребуется выходить сегодня из дома в поисках того, кто поможет мне снять напряжение. И сегодняшний вечер и ночь я, как вы того и желаете, проведу дома. Или для вас непосильно это задание?
- Нет, ваша Светлость. – Протянув руку, Виктор расстегнул брюки Юрия и без малейшего промедления обхватил своими тонкими губами его плоть – и тот не мог не вздрогнуть от наслаждения:
- Ммм…
Единственный наследник семьи Орловых был известен своими, мягко говоря, далеко не целомудренным поведением и пристрастиями, к которым он по своему желанию способен был склонить практически любого человека, даже не расположенного к поискам увлечений на стороне или из числа лиц своего пола. Женщины и мужчины, покоренные дьявольским взглядом ясных голубых очей и часто совсем неласково пробуждаемые от сладкого дурмана самим Юрием, которому надоела игрушка или начавшим открыто ставить условия, говорили, что он – самый настоящий колдун, заставляющий свои жертвы забывать обо всем на свете.
Поэтому то, что сейчас делал Виктор, до него уже делало бесчисленное количество людей. Но с той существенной разницей, что у Виктора происходящее не вызвало никаких эмоций. Как и сам Юрий, к такому обращению в интимной обстановке совершенно непривычный – обычно к нему прикасались пальцами, дрожащими от восторга и нетерпения.
А еще Юрий знал, что Виктор ненавидит его.
«Тогда зачем он пошел на все это?»
Вопреки всем слухам, Юрий никогда не позволял своим любовникам ничего сверх действа, к которому сейчас принудил своего адъютанта.
Имея богатый любовный опыт, он отлично осознавал сущность мужской натуры, устроенной таким образом, что едва предоставлялась возможность удовлетворить желание в полной мере, как тут же «предмет их страсти нежной» – в большей или меньшей степени – утрачивал в мужских глазах свою привлекательность и интерес.
Поэтому большинству из них, чтобы хоть как-то отплатить за свое унижение, не оставалось ничего, кроме как похваляться и в красках расписывать, как именно они «объездили» юного князя, на деле же обычно не добившись от хитрого мальчишки ничего, кроме поцелуя. Последнее, в чем они хотели бы признаться – в том, что кто-то вдвое младше любого из них, просто обвел их вокруг пальца.
Посему многие, включая Виктора, имели совершенно неверное представление об интимном опыте Юрия, но последний совсем не собирался что-то в этом мнении менять. В конце концов, он занимался этим ради личной выгоды, и слухи о том, что ради достижения своей цели он готов пойти на все, даже торговать собою, были ему только на руку.
Но все же существовали некие пределы, которых он переступать не намерен. Пусть об этом и знал только сам Юрий.
Склонив голову набок, князь задумчиво посмотрел на Виктора:
- Что… что вы обо мне думаете?
Виктор послушно поднял голову, отрываясь от своего дела:
- Я уважаю вас, как своего начальника.
- Вот как!
- Но я могу разглядеть в вас и человека. – Тон Виктора внушал страх своим спокойствием.
- У вас хватает духа говорить такое, в то время как тебе в глотку засу… Ааргх!
Намеренно или нет, но Виктор выбрал именно этот момент, чтобы ловко обвести языком головку, заставив Юрия простонать особенно громко.
- Конечно. Ведь тот, кто засунул член в мужское горло, реагирует подобным образом.
Заявление было риторическим, а потому ответа не требовало.
- У вас стало получаться намного лучше. – Выдохнул Юрий, тщетно пытаясь выровнять дыхание.
- Этим я обязан вам, ваша Светлость.
Губы еще сильнее обхватили его плоть, и, чтобы продержаться дольше, Юрий вцепился пальцами в ручки кресла – то отозвалось громким скрипом, и Юрию почудилось, что обхватившие его губы пытаются изогнуться в усмешке.
Нахмурившись, он, уперевшись коленями в плечи Виктора, резко и грубо оттолкнул его прочь.
- Ответьте, зачем вы приносите свою гордость в жертву – мне или ради меня? Ведь вопрос с извинениями и переносом заседания можно было уладить с помощью одного лишь письма с моей стороны. Более того – я обязан был это сделать. – Прямо спросил Юрий, пристально рассматривая своего адъютанта.
Виктор опять подался вперед.
- Ваше возвышение – кратчайший путь для достижения моих собственных целей.
Юрий снова ощутил погружение во влажный жар.
- Пустая трата… времени… - Наполовину простонал, наполовину прошипел князь.
- Вполне вероятно.
- А…нмм…. Виктор…
Они оба умолкли, и теперь в комнате был слышны лишь будоражившее чувства и воображение причмокивания.
Юрий задавался вопросом, что происходит в душе и разуме Виктора, когда он вот так стоит перед ним на коленях, делая то, на что не каждая дама с «желтыми билетом» согласится.
Он прекрасно чувствовал, что Виктор смотрит на него свысока, и отчего-то все же подчиняется каждому его приказу. Неужели он просто задушил в себе совесть или иное чувство, определяющее границы дозволенного, принеся их в жертву чувству долга?
Едва ли. Слишком уж подобная мазохистская самоотверженность не вязалась с характером его адъютанта.
- Даже презирая меня, ты будешь подчиняться мне?
Ответа не последовало, и Юрия это не удивило.
Виктор был воплощением идеального военного офицера - высокий, широкоплечий, хладнокровный, с властным выражением лица, острым интеллектом. Из числа тех, что никогда не торопятся и никогда не опаздывают.
Если бы только сам Юрий родился таким совершенным.
Молодой князь понимал, что злое чувство, подталкивающее его к такому обращению с Кавериным, было банальной завистью. Так же он прекрасно знал, что удерживает Виктора при себе лишь потому, что тот является тем, кем он так тщился стать, но не смог – и теперь пытается найти хотя бы подобие утешения в том, чтобы попытаться раздавить это холодное сердце каблуком собственных чар. Или еще лучше – зажечь в нем пламя настоящего чувства и наблюдать, как оно обращается пеплом. Было какое-то особое удовольствие в том, чтобы растоптать совершенного или хорошего человека.
Вот только спустя столько времени он уже и сам не был уверен в том, кто первым выбросит белый флаг. Сколько Виктор еще сможет терпеть человека, которого так сильно презирает? Как долго сам Юрий сможет терпеть человека, относящегося к нему с таким безразличием?
Их отношения были своего рода извращенной игрой, эдаким соревнованием в том, кто быстрее выведет другого из терпения.
Но Юрий обещал себе, что рано или поздно, но именно он смешает Виктора с грязью.
Ведь этот человек был первым и единственным, кому завидовал молодой князь.
Часть 1.2. НОВОЕ!
Дворецкий нашел Юрия в оранжерее, сидевшим в кресле-качалке.
- Ваша Светлость просили напомнить о времени.
Сегодня был воскресный день, и он обещал кузине сходить вместе в оперу, хоть сам Юрий терпеть не мог подобных светских «раутов», выходов и прочего. С куда большим удовольствием он провел бы это время, в одиночестве ухаживая за оранжерейными розами. От атмосферы же, царившей на подобных мероприятиях, его просто мутило.
Он поднялся в свою комнату на втором этаже – там его уже дожидалась тщательно отутюженная парадная форма – и быстро переоделся.
Юрий всегда избегал лишний раз смотреть в зеркала, но это было довольно сложным делом, когда приводишь в порядок одежду, да и солнечный свет, струившийся сквозь огромные окна, был столь ярок, что молодой князь не мог не бросить взгляд на свое отражение.
Чистая кожа, белая, как снега России, волосы, как золото ее пшеничных полей, и ясные голубые глаза, как прячущиеся в тех полях васильки.
Да, это было лишь его собственное отражение, и ничего более. Разумом он это отлично осознавал, но каждый раз, видя себя в зеркале, испытывал шок, как от электрического разряда, и сердце его замирало от боли.
Миша…
«Если бы он остался жив, были бы мы с ним так же похожи?»
Сам того не осознавая, Юра протянул к зеркалу руку, и только, когда пальцы уперлись в холодное стекло, опомнился и, словно обжегшись, отступил на шаг.
Тринадцать лет… Уже тринадцать лет, как… как он живет в этом гнетущем одиночестве, с одной лишь половиною души. Это уже на целый год дольше той жизни, что провел вместе с братом.
Все, что ему оставалось теперь – плыть по течению, жить так, как предписывали условности его общественного положения, чувствуя неизбежный бег времени, уносившего его все дальше и дальше от дней, когда он был счастлив. Поэтому окружающие еще очень долго будут восхищаться его красотой, и столь же неизменно разочаровываться от знакомства с его холодным, безучастным к остальным людям нравом.
Но можно ли винить его в том, что он стал таким? В возрасте двенадцати лет Юрий потерял все, что имел.
Брата, которого любил больше всего на свете… и маму. Со дня ее смерти мир для него окончательно утратил цвета.
Кроме того, события тех лета и осени внушили ему прочное чувство того, что он был и всегда останется вещью, которую достали с полки лишь потому, что остальные сломались, и которую при необходимости могут задвинуть в угол или просто выбросить вон, едва лишь появиться подходящая замена.
Со смертью родных для него людей он – он сам – стал никому не интересен. Все ценили в нем лишь кровь, бежавшую в его жилах.
Наталья умерла в тот же год, что и Миша. Гибель одного сына и разлука со вторым сильно подорвали ее здоровье, а переезд в Петербург (Юрию все же удалось уговорить отца взять ее к себе) с его климатом – окончательно его разрушил. Она скончалась всего три месяца спустя.
С тех пор Юрий полностью ушел в себя и начал выстраивать между собой и окружающими незримую стену, сам себя вырывая из рода человеческого.
«Но хватит, довольно уже ворошить прошлое».
Оторвав взгляд от отражения собственного лица, он тщательно осмотрел форму, после чего обулся в тоже заранее подготовленные и начищенные сапоги.
На сегодня у него назначено посещение Мариинского театра.
«Так нужно».
Княгиня невзлюбила мальчика с первой же минуты после встречи и не утруждала себя тем, чтобы скрывать какое острое отвращение он ей внушил одним лишь своим видом. Поношенная и заплатанная одежда, в которой Юрий приехал в дом Орловых, смотрелась среди роскошной обстановки усадьбы крайне дико и неуместно. Услышав же его приветствие, она холодно сказала, чтобы он - до тех пор, пока не научиться говорить, как полагается дворянину - не смел и единого слова произнести в ее обществе.
Но Юрий не винил ее. В конце концов, совсем недавно она потеряла единственного своего ребенка, и теперь была вынуждена смотреть, как все, что должно было принадлежать ее сыну, теперь достанется другому. Какой-то байстрюк, по молодости прижитый ее мужем от обычной горничной, займет в их доме место законного наследника. Собственно, и причина, по которой князь согласился признать лишь одного из близнецов, заключалась не столько в суеверии, что рождение двойни сулит несчастие, сколько в том, что княгиня наотрез отказалась видеть в доме двоих чужих детей.
Но ведь не было никакой вины в том, что все так случилось, и самого Юрия. Никогда он не хотел стать членом благородной фамилии. Никогда не мечтал о власти и неразрывно связанной с нею ответственности за каждое слово и дело. И уж тем более не собирался терять родного брата и мать.
- Уходите, ваша Светлость?
- Да, я буду в Мариинском.
Сегодня там давали «Травиату» Верди, повествующую о трагической любви умирающей от чахотки куртизанки. Но сама по себе опера молодого князя интересовала мало, в театр его вело лишь то, что посещение подобных мероприятий было обязательно для человека его положения. Кроме того, там всегда была возможность завести важное и полезное знакомство, что явно пойдет на пользу его карьерному росту, а стало быть - его фамилии.
Потому что иных целей в жизни у Юрия просто не было.
Когда-то он согласился стать частью семейства Орловых только ради матери. Но после ее смерти – как ни парадоксально – он решил для себя, что теперь точно сделает все, что в его силах, для процветания рода Орловых. Иначе выходило бы, что ее смерть и смерть его брата были совершенно бессмысленны. А порочить их память Юрий не желал.
Старательно учиться, подниматься по карьерной лестнице, жениться на той, на которую укажет отец, даже отдать свою жизнь, если потребуется…пусть будет так.
И лишь беспорядочными любовными отношениями, доставляющими ему сами по себе весьма мало удовольствия, Юрий выражал глубоко запрятанный в нем глухой протест против отца и той жизни, что ему навязали.
Иногда обращаясь мыслями ко всему этому, он не мог не рассмеяться (тоже про себя) от нелепости и иррациональности собственного поведения.
Экипаж прогрохотал вдоль набережной Фонтанки, потом развернулся в сторону Невы и уже вскоре оказался у входа знаменитого Мариинского театра.
Здание, чьи стены были нежнейшего бирюзового оттенка, поражало своими размерами и роскошью. Вся площадь и улицы перед ним были заставлены каретами и экипажами, из которых выходили мужчины и женщины в прекрасных и безумно дорогих нарядах и украшениях. Отпуская кучеров, прибывшие зрители тут же начинали выискивать взглядом знакомых.
Внутренняя отделка театра тоже была великолепна. Потолок был украшен лепниной в итальянском стиле, а в центе холла висела огромная хрустальная люстра, невольно вызывающая удивление – как нечто столь колоссальных размеров может держаться на одной лишь цепи.
Еще одной особенностью петербуржской театральной атмосферы была почти полная ее оторванность (во всех смыслах), изолированность от окружающего мира – даже говорили тут в основном по-французски. Столь непатриотичное поведение давно стало обычаем русской знати, считавшей, что понятия «русскость» и «элегантность» в принципе несовместимы.
-Bonjour, Yury. – Ласково произнес женский голос на безупречном французском.
Обернувшись, он увидел невысокую изящную молодую даму в белом.
- Добрый вечер, Лиззи. – С улыбкой ответил он. - Ты одна? А где Кирилл?
- О, дорогой мой супруг остался дома. Подхватил простуду. Но до чего же жаль, что он пропустит такую замечательную постановку!
- Мне тоже жаль, что не удастся с ним сегодня увидеться. – Сочувственно произнес Юрий.
Его кузина торопливо оглянулась по сторонам, и сделала шаг ближе. Вид у нее стал несколько недовольный — и причина ее недовольства заключалась в том, что княгиня Орлова была отнюдь не единственным человеком, бросавшим на Юрия неприязненные взгляды.
- Мне очень не нравиться, как они на тебя смотрят. – Прошептала она.
- Это из-за того, что именно я нахожусь в обществе такой прекрасной дамы. – Улыбнулся он, на деле же отлично зная истинную причину такой враждебности.
Лиззи нахмурилась.
- Нет, это оттого, что ты слишком выделяешься. Мужская зависть и ревность – это страшные вещи. Тем из них, кого природа обделила красотой, ты вечно напоминаешь об этом изъяне, с которым в другое время они готовы мириться. Когда ты был в Москве, они держали себя совсем по-иному. Каждый павлин распушал свой хвост.
Юрий не мог не рассмеяться (как обычно, про себя) на эти ее слова.
- Какова бы не была причина, но правда заключается в том, что не так уж много людей о моей персоне хорошего мнения.
- Но почему?! Ты так многого достиг только своими силами, ты прекрасный военный...
- Наверное, ты – единственный человек во всем мире, который так думает.
Даже сейчас до него доходили обрывки ехидных замечаний в его адрес. Замечаний, сделанных на французском – потому что все думали, что он не знает этого языка. Но Юрий не собирался придавать значения словам тех, чьей смелости хватало только на то, чтобы шептаться прямо у него за спиной, вместо того, чтобы высказать ему все прямо в лицо.
- Что только этот бастард делает среди нас… Куда катиться этот мир?!
- Я слышал, что он использовал связи своего отца, чтобы получить чин капитана.
- Какая низость!
- Тише, он услышит!
- Не волнуйтесь. Этот плебей не говорит по-французски.
На деле же, едва Юрий оказался в доме у отца, к нему тут же были приставлены гувернеры, обучившие его всему, чтоб требовалось знать человеку его положения. И французскому языку в том числе. Причем так, что владел он этим языком на порядок лучше среднего русского дворянина, но вот только не хотел делать этот факт достоянием общественности.
- Я не понимаю, почему они так к тебе относятся, ведь ты действительно преданно и честно служишь его Императорскому Величеству.
Юрий лишь пожал печами.
- Служба государю императору и его семье – почетный долг каждого дворянина.
- Да, но ты так серьезно к этому относишься. И твои успехи – совершенно заслужены.
Юрий взглянул в теплые серые глаза кузины. Как часто ее доброта по отношению к нему помогала чувствовать себя лучше... значительнее... Много ли было в его окружении людей, смотрящих на него, как на человека, а не просто как на объект удовлетворения собственных желаний и амбиций?
- И с этими словами я совершенно согласен. - Раздался глубокий низкий голос прямо у него над головой, и Юрий потрясенно уставился снизу вверх на знакомое лицо, даже не чувствуя, как на его собственном уже растекается радостная, почти глуповатая улыбка.
- Привет, Юрий.
- Макс! - Только и смог выкрикнуть молодой князь вместо ответа, чувствуя, как сердцу становиться тесно в груди.
Они не виделись целых полгода, и менее всего на свете Юрий ожидал увидеть прямо здесь и сейчас лучшего своего друга — Макса, или вернее — Максима Васильевича Радионова.
- Давно не виделись. - Продолжил было Максим, но прежде чем он или Юрий успели произнести еще хоть слово, как те же самые люди, что минуту назад бросали на Юрия презрительные взгляды, оттерли его в сторону, окружая Максима плотной толпой. Но Юрий был настолько рад просто от самой их встречи, что даже не мог расстроиться или рассердиться.
- Эй, да ведь это же Макс собственной персоной! - Сказал кто-то, не столько пожимая руку высокого мужчины, сколько по ней ударяя.
- Тебя так долго не было видно, что начали думать, что тебя уже и в живых-то нет!
Макс был высоким привлекательным мужчиной с широко распахнутыми светло-карими глазами, прекрасно сочетающимися с густой каштановой шевелюрой. Каждый раз, оказываясь в его обществе, Юрий забывал обо всем не свете, как и все остальные полностью очарованный его простым дружелюбным характером и искрометным, но добродушным юмором.
Поэтому Юрию потребовало немало усилий, чтобы оторвать от него взгляд и вновь обратить внимание на Лиззи. Она улыбнулась:
- Думаю, что у тебя останется немного времени, чтобы с ним поговорить. Я буду в ложе.
Он благодарно кивнул в ответ и проводил ее взглядом, пока она окончательно не затерялась в толпе.
- Все эти приемы и вечера без тебя скучны до зубной боли, Макс.
- Ну и как Париж?
- А что Париж? Стоит, где стоял.
Раздался звонок.
- О, боюсь, придется отложить все разговоры на потом.
- До встречи, Макс!
Освободившись, наконец, от обступавших его людей, Макс подошел к Юрию, одаривая его широкой улыбкой:
- Я вижу, ты здесь с Лиззи? А что же Виктор? Тоже с вами?
Губы у Юрия дрогнули.
- Будь добр, даже не напоминай мне об этом человеке.
Теперь — когда они, наконец, остались наедине — Виктор был последним, о ком Юрию хотелось думать.
Максим положил ему на голову руку.
- Так уж вышло, что «этот человек» меня младше. Поэтому ты уж с ним полегче.
Заметив кислую мину на лице Юрия, Максим усмехнулся и покачал головой:
- Эх, Юра, Юра...
Тот лишь иронично хмыкнул про себя. Максим - от природы заботливый и отзывчивый, до сих пор сохранил к Виктору привязанность и участие, возникшие еще во время их учебы в одном кадетском корпусе, где кадеты старших рот традиционно осуществляли патронат над младшими. При этом Юрий готов был голову на отсечение положить, что самого Виктора подобное отношение едва ли радует.
Наверняка, он и о самом-то Максиме был мнения невысокого, разделяя ту брезгливость, которую испытывало к журналистам большинство военных. И в глазах Каверина Радионов, верно, был развязным беспардонным баловнем, который от одного лишь избытка свободного времени и средств подрабатывал в редакции какой-то газетенки, вечно носясь то туда, то сюда, общаясь не пойми с кем и везде суя свой нос в поисках истории попикантнее.
Во всяком случае, всегда, когда о Максиме заходила речь, Юрий и Виктор избегали смотреть друг другу в глаза.
Зато Юрию в обществе Макса всегда казалось, что ему опять двенадцать, и он опять столь же беззаботен и счастлив, каким был в то время.
- Ну, так что же старушка Франция? Как прошла поездка? - Нетерпеливо спросил Юрий.
- Великолепно! Кстати, я привез кое-какие приятные безделушки на память. А сюда меня занес ветер, нашептавший на ухо, что сегодня ты будешь в опере.
Сердце у Юрия опять екнуло, и он закусил губы, чтобы не улыбаться совсем уж откровенно.
Максим с его обаянием всегда был душой компании, его любили все без исключения, кто попадался ему на жизненном пути. Для Юрия же он был единственным настоящим другом.
Граф Радионов, отец Макса, был высокопоставленным, а главное — выдающимся и незаурядным чиновником, и потому его семья тоже занимала в обществе видное место.
Однако, Максиму — третьему ребенку в семье - жилось куда вольнее и беззаботнее, чем старшим братьям.
Юрий познакомился с ним на следующий год после своего переезда. И в тот год он провел вместе с ним в Царском селе, рядом с которым были дачи многих знатных и богатых русских фамилий, целое лето.
Его отец и Радионов-старший были добрыми приятелями, и князь, испытывающий тревогу из-за нелюдимости своего сына, попросил Максима с ним подружиться.
Тот с радостью согласился, хоть поначалу это было все равно, что пытаться гладить испуганного, свернувшегося в клубок и ощетинившегося иголками ежика. После выговоров княгини (повторявшихся неоднократно и порою весьма эмоционально) о его речи, Юрий просто начал панически бояться общаться с кем бы то ни было.
Спустя несколько дней, прошедших в неудачных попытках заставить Юрия хоть как-то раскрыться, Максим вдруг попросил Юру научить его ловить рыбу.
Мальчик растерянно посмотрел на него.
- Всегда хотел попировать, да вот никак не получалось. А от отца слышал, что в этом деле ты настоящий мастер.
Все еще взволнованный этой просьбой, Юрий отвел его на берег, с которого обычно рыбачил. И Макс влюбился в рыбалку сразу же. Стоя по колено в воде он смеялся, как малый ребенок, под конец вымокнув весь по самую макушку. Он выглядел таким счастливым, что Юрий поневоле заразился этой радостью.
Хозяйка дома всегда задает тон прислуге, а потому почти вся она Юрия тоже не очень-то жаловала.
Многие из слуг были хуже, чем неграмотны – полуграмотны, и потому придерживались самых нелепых суеверий в полной убежденности в их соответствии истине и «научной картине мира». И потому многие действительно верили, что рождение близнецов сулит несчастья, а кое-то даже считал, что именно сам факт их появления на свет навлек смерть на законного наследника. Поэтому у Юрия сложилось стойкое впечатление, что среди аристократии и их окружения добрых людей просто не бывает, и все они до единого не имеют сердца, и что Максим — из этого правила не исключение.
Как же он заблуждался! Ведь еще при первой их встрече он был изумлен его вольным и беззаботным духом. И с того самого лета по отношению к Максу в его сердце поселилось какое-то совершенно особое и необъяснимое чувство. Чувство - как считал сам Юрий - столь же бескорыстное и невинное, что он испытывал к маме и Мише.
Лишь три человека во всем мире вызывали у него такую любовь — мать, брат и друг детства. И, потеряв двух первых, он не собирался терять последнего — даже вопреки безрассудному характеру самого Макса.
- Ты стал еще красивее, Юрий. - Сказал Максим, скользнув по его лицу кончиками пальцев и возвращая к настоящему.
Он улыбнулся:
- Будет тебе. Я ничуть не изменился с твоего отъезда.
Но Максиму было наплевать на этот саркастический тон.
- Это тебе уже будет прибедняться. - Он ласково взъерошил золотистые волосы, заставляя Юрия даже самую малость покраснеть.
- А что с цветком, что я тебе оставил?
- Не волнуйся, с ним все в полном порядке. Я за ним ухаживал самым надлежащим образом.
Перед своим отъездом во Францию Максим отдал Юрию небольшой розовый куст, и попросил о нем позаботиться. И Юрий совершенно не лукавил, сказав, что старательно за ним присматривал. На самом деле, не будет преувеличением сказать, что забота об этой розе была его единственным по-настоящему приятным времяпрепровождением.
Когда-то Юрий сам подарил Максу ее саженец в качестве талисмана, какой-то частью души надеясь, что пока эта роза полна сил, то и с этим невозможным человеком, не слушавшим, когда его что-то увлекало, никаких доводов разума, и постоянно колесящим по стране и загранице – не случиться ничего скверного.
- Приятно слышать. Покажешь мне ее после оперы?
- А может быть прямо... сейчас? - Спросил Юрий и замер, с надеждой дожидаясь ответа.
Ему хотелось провести с Максимом так много времени, сколько возможно.
- То есть?!
Карие глаза уставились на Юрия с веселым прищуром.
- Хотел бы я посмотреть на того, что смог бы тебе отказать. - Притворно вздохнув, Максим хлопнул Юрия по плечу. - Ладно. Должен признаться, что нынешнее представление мне тоже не очень-то интересно. Пошли.
- Да, да. - Ответил Юрий, замирая сердцем от радости, и совершенно не беспокоясь о том, что этот человек, похоже, видит его насквозь, раз понял, как сильно он по нему скучал.
Этим вечером Юрий - впервые за последние полгода - не будет одинок.
@темы: слэш, Россия, Перевод, Япония, Thanatos no Futago
-
-
25.01.2012 в 22:56это такая смешная тема с переводом "семпай - кохай", сразу японцы палятся )
-
-
27.01.2012 в 11:34-
-
29.01.2012 в 13:31KOBA235
Ну, продолжения. придется ждать чуть дольше.
Мастер Фло
это такая смешная тема с переводом "семпай - кохай", сразу японцы палятся )
Угу, а еще говорят это мы ко всем старшим неровно дышим.
-
-
31.03.2013 в 22:02-
-
09.10.2013 в 04:27-
-
09.10.2013 в 14:22-
-
09.10.2013 в 20:26-
-
09.10.2013 в 23:47Прода будет, когда я, наконец, доучу японский - думаю, месяца через три.
Переводчик, который должен был ее переводить - мну покинул
И я начала грызть японский сама.
Но историю эту (и ее персонажей) я нежно люблю и откладывать в сторону не собираюсь. Тем более после всего "пережитого".
-
-
10.10.2013 в 00:04-
-
11.10.2013 в 14:43-
-
12.10.2013 в 20:04Перевод жду с нетерпением.Удачи вам и огромного терпения.
-
-
13.10.2013 в 15:13-
-
01.05.2014 в 00:10-
-
01.08.2014 в 20:13-
-
01.08.2014 в 21:25-
-
31.12.2015 в 13:22-
-
18.03.2017 в 22:55