"А хотя бы я и жадничаю - зато от чистого сердца!" (с)
Данная глава, как и все остальные, действие которых касается истории Древней Руси - плод нашего с Трехликим совместного творчества.
Название: Под ночным солнцем.
Ночное (подземное) солнце - в восточнославянской мифологии (и в ряде мифологий других этносов) - солнце, когда оно светит над подземным миром, миром мертвых. Ночное солнце движется по небу не с востока на запад, а с запада на восток. Иными словами — находиться под светом ночного солнца — быть в потустороннем мире. Иногда «ночным солнцем» - в качестве символа смерти и зла - называют нацистскую свастику. Также иносказательно «ночным солнцем» или «солнцем мертвых» называют луну.
Персонажи: Пруссия/фем!Россия (ака рейхкоммисариат Московия ), Германия/Украина, Русь/Скифь.
Rating: NC-17 (за эротику, сцены насилия и смерть персонажей)
Краткое содержание: AU по отношению ко Второй Мировой - страны Оси победили. Германии удается захватить территорию России до линии А-А (Архангельск-Астрахань). Сталин и большая часть правительства СССР погибают во время спешной эвакуации из Москвы. Лишенный руководства СССР погружается в хаос и раскалывается на враждебные лагеря, а Иван попадает в плен (ведь его исконные земли захвачены). Доктор Менгеле «вырезает» из тела России красивую женщину (как Германия и Пруссия вырезали из его земель для себя колонию).
Предупреждение: AU, ГЕТ, OMC, OFC, OOC для канона APH, смерть персонажей, принудительная операция по смене пола, сумасшествие, насилие, фем!Россия, реальные исторические личности, магия и мифология.
Начало фанфика можно почитать здесь:
www.diary.ru/~mlmaos/p148413527.htm
Глава 1. Восход 1.3.-1
От автора:
1. Все главы со сценами из истории Древней Руси написаны в соавторстве с Альскандерой.
2. Размеры примечаний сильно нервируют? Может их убрать?
Ты — как древнерусская парсуна,
Так светла, наивна и чиста...
Но, отвергнув старого Перуна,
Не приемлю — нового Христа:
Был я сам, как прокопченный идол,
Рубленный тяжелым топором,
С деревянным и суровым видом
Смех и боль встречая напролом.
Только дней языческих теченье
Ты замкнула... И в недобрый час
Я впервые принял всепрощенье,
Как религию далеких глаз,
И пошел к неведомому богу
Наугад, не ведая дорог.
Только левую подставить щеку
После битой правой — я не смог.
Обругав друг друга как попало,
Вдруг сцепились помыслы Христа
И богов языческих начало
В жизни той, что только начата.
Я не лезу в бой их правомерный -
Пусть рычат, катаясь по траве.
Для меня одной святою верой -
Те глаза, что тают в синеве.
21 июля 1940 года
Ночь была безлунной и беззвездной.
Облака душной пеленой укрыли землю, не допуская до нее и лучика небесных светил.
Но вскоре темноту то там, то тут начали разрывать лиловые всполохи молний.
Рокот – пока далекий — накатывал на города неспешно и неудержимо — словно волна на берег — заставляя проснувшихся людей невольно ежиться под одеялом и сжиматься в комок.
И за этим грохотом никто не заметил, как на миг замерли стрелки часов – точнее самые «малозначительные» секундные стрелки, мерно и буднично отбивающие время, отведенное этому миру – вдруг застыли, подрагивая концами, словно их тезки в компасах. И что на это же миг вскипела, закружилась между берегов вода в озерах и реках – от белых вод Эльбы до синего ока Земли Байкала, а воздух будто сгустился, оставаясь незримой, но уже вполне осязаемой пеленой.
Пеленой, которую можно было разорвать.
И Балтийское мире удивленно вздохнуло, когда над его тусклыми водами вдруг вспыхнул давно невиданный здесь огненный вихрь, рассыпая в воздух и волны тысячи золотых и алых искр.
И унесся путем, привычным сотни лет.
С западного побережья – по ту сторону моря, откуда приходит солнце.
Украинская СССР,
Киев,
22 июня 1941 года
02:50
— … и оттого-то, «новь» и «новый» не зря так похожи на «навь» и «навий»…
Катерина аж вздрогнула – до того ясно вплыли в памяти эти слова. Ей даже почудилось, будто голос матери прозвучал не где-то в той недостижимой дали, куда уходят прошлое и детство – а здесь и сейчас.
Она даже обернулась, обшаривая взглядом комнатку, служившую ей и рабочим кабинетом и спальней – за спиной возвышался шкафчик с гроссбухами и папками, в дальнем углу за расшитой занавеской стояла кровать … И конечно же в комнате не было никого, кроме нее. А быть может, она просто на какой-то миг задремала, сама того не заметив – время-то предрассветное?
Хотя спать не очень-то и тянуло – от нервного перенапряжения гудело все тело. Проворочавшись в постели в таком состоянии всю предыдущую ночь, сегодня она решила даже не ложиться. Заодно была возможность подготовить документы за подходящий к концу квартал. Неизвестно, правда, кому по ним придется отчитываться в конце этого самого квартала.
«Да уж, мам. А за последние 50 лет это сходство обрело уже прямо-таки какое-то новое измерение».
Поневоле начинаешь так думать, глядя, как под напором прогресса, урбанизации и атеистического мировоззрения рушится привычный мир с его тысячелетним укладом, землю, воду и воздух пропитывают яды заводских и фабричных выбросов, а люди с ладоней природы перебираются в серые душные города, набиваясь в бесцветные здания, словно сельди в консервную банку.
И спешат, спешат, спешат…
Спешат создать еще десятки заводов, еще сотни тусклых уродливых зданий, еще тысячи километров железных и автомобильных дорог – словно только для того, чтобы не осталось в мире не единого уголка, которого бы не обжил и не осквернил своим касанием человек.
И ее брат теперь принимает в этой самоубийственной свистопляске человечества самое деятельное участие.
Причем подходить к нему с высказываниями вроде: «Мама бы этого не одобрила. А отец с его мировоззрением – тем более» просто бессмысленно.
Во-первых, Иван свято уверен, что все то, что он делает – во благо мира и тем более его семьи.
«Задержать темпы — значит отстать. А отсталых бьют... Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
Брат повторял эти слова Сталина при любой ее попытке поднять эту тему в разговоре.
«Ну, что ж… вот 10 лет и минуло. Ты за это время себя чуть не наизнанку вывернул и нас всех тоже. А толку? Людвиг все равно сильнее… И живут его дети куда как лучше наших — причем без всех этих жертв, строек и стахановского движения».
Во-вторых, попытка объяснить ему то, как отнеслись бы к происходящему их родители — вызвало бы у него — нынешнего — только чуть смущенную улыбку. Мол, были же когда-то люди и страны, верящие в подобную чушь.
В-третьих, Иван толком-то даже мать не помнил, что уж говорить про отца. И не только в силу возраста, но и оттого, что тот вечно был то в походах, то в набегах, то в своих западных землях, над которыми уже тогда нависал германский меч.
В памяти Ивана Рарог Русь остался таинственными исполином в белых одеждах, порой будто охваченный огненным ореолом, когда в праздничный день надевал алый плащ-корзно.
Иногда ему еще вспоминался широкий, украшенный многочисленными бляшками, пояс с кинжалом – охотничьим (как помнила сама Катерина) – но который отец едва ли использовал. Мама никогда бы не подпустила бы его к детям в доспехе и с оружием, отведавшим крови.
Да отец и сам бы так не поступил, не желая случайно притащить в дом на колечке кольчуги или острие меча уцепившуюся за него, разгневанную и жаждущую мести душу убитого врага. А то и подземного духа, который мог вырваться из потустороннего мира во время битвы, когда границы между мирами истончались, чтобы принять души умерших.
Исключение было сделано только раз – для обряда «принятия сына в род» и перед этим отцовский меч тщательно чистили всеми стихиями, да и еще, наверняка, долго запевали-заговаривали.
Кроме этого, предполагалось, что со временем этот меч должен был перейти от отца к сыну – и таким способом их, можно сказать, «знакомили».
При этом, конечно же, оружие не считали чем-то скверным – не мог воин или его семья с пренебрежением или с нелюбовью относится к тому, что помогало ему выстоять в бою. Просто верили, что души у детей такие же слабые и беззащитные, как и тела, и старались их всячески укрепить или уберечь – прятали детей от глаз чужаков, одежду шили только из старой родительской — никогда из нового полотна, пришивали к ней множество бубенчиков и колокольчиков, чтобы их звон отгонял злых духов…
Как-то раз Иван сказал, что он прекрасно помнит прикосновение холодного лезвия к коже и его тяжесть у себя на животе, хоть ему и было тогда от роду несколько дней — и отцовские слова:
— Не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретёшь себе этим мечом.
Но это были единственные его слова, которые он помнил.
А жаль.
Катерина вздохнула.
Зачастую быть старшим ребенком – не самая завидная судьба.
Быть старшей сестрой под «опекой» младшего братца – удовольствие еще меньшее.
Унизительно это как-то. В братском доме — поскольку не жена — то и толком не хозяйка, а своего дома нет.
Вдобавок, младшие в силу того, что многих вещей просто не помнят, могут тешить себя полуправдоподобными рассказами о своей семье и прошлом. Когда Иван носился со своими идеями Третьего Рима и освобождения Балкан и Стамбула от владычества турков – сразу было видно — не слыхал он, какими словами Византию честил их отец, и не знал, почему славяне Константинополь назвали «Царьградом», а не «Царьгородом».
А вот старшим выпадает многое увидеть своими глазами.
И иногда очень хочется, чтобы никогда ничего такого не видел. Или хотя бы – не понимал, что видишь.
А уж Катерина в свое время насмотрелась всякого.
Разбитую губу кольнуло болью. Катерина провела по ней кончиком пальца и невесело усмехнулась.
«Вот уж точно – семья потомственных идиотов. Поцапались – и вроде как виноватых нет. Иван, Ванька, Ивасик, Волхвенок… За что ты так с нами?».
Нет, все же это забавно.
Отец оставил их, разгневавшись на мать за междоусобицу и Крещение, когда Волх еще в люльке лежал. И кто только его воспитанием потом не занимался – от Новгорода и Византии до Орды и Франции с Голландией – но вот только причина ее самых ожесточенных ссор с братом была точной такой же, что и у матери с отцом.
Наиболее полно и точно ее выразили киевляне в своем послании к князю Святославу, тогда как раз воюющему на тех самых Балканах, которые и в 20 веке стали поводом для Великой войны, похоронившей три империи, включая Русскую.
— Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери и детей своих?
Мать часто с молчаливым ужасом наблюдала за военными авантюрами отца, с завидным упорством и самомнением бросающим вызовы могущественным и богатым их соседям. Екатерина, правда, поняла это «задним умом», так как в ее присутствии мать заговорила с отцом об этом один лишь раз, и то, думая, что дочь спит. Должно быть, они об этом вообще говорили вне дома, чтобы гневные слова развеял ветер и унесла вода, словно едкий дым или грязь, но в ту ночь терпение матери иссякло.
И неудивительно, учитывая, что ей пришлось в те дни испытать…
Примечания:
21 июля 1940 года — Командование гитлеровской Германии начинает разработку военной кампании против Советского Союза — «Плана Барбаросса».
Задержать темпы — значит отстать. …
Из речи Сталина на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г.
Согласно арабским источникам, после смерти руса все его имущество отходило женщинам его рода – женам, матери, дочерям. Сыновья получали только оружие и коня. В правящих княжеских семьях, скорее всего, ситуация была несколько иной. Как, например, на сыновей князей не распространялось общее для славян правило до определенного возраста (инициации) не создавать во внешнем облике ребенка черт его половой принадлежности. Мальчиков и девочек одевали одинаково – в длинные рубашки — и не стригли им волосы, так что часто «на глаз» определить пол ребенка было трудно. Право носить штаны или, соответственно — поневу ребенок должен был заслужить. Княжичам же, наоборот, пытались привить мужественные черты как можно скорее – их одежда была маленькой копией одежды князя-отца, их в 2-3 года сажали на коня и т.д. Такая «привилегия» – следствие того, что княжич в любой миг должен был быть готовым стать правителем, даже будучи еще в пеленках.
О Древней Руси.
Оговорю (чтобы никого не путать), что из себя в этом рассказе предстает Древняя, так называемая «Киевская» Русь.
Она, кстати, для современников не была ни Киевской, ни, конечно же, Древней – а просто Русью. Государством, получившим название по имени народа варягов-русов, призванных и/или захвативших власть в ряде восточнославянских княжеств (в разных местах было по-разному), объединивших их в единое государство и представляющего в нем привилегированную «верхушку» общества.
Такое социально-этническое разделение сохранялось до правления Ярослава Мудрого, уравнявшего «русинов» и покоренных ими «словенинов» в правах. И, по сути, с юридической точки зрения только с этого момента стоит говорить о возникновении единой так называемой «древнерусской народности», потомками которой являются народы белорусов, русских и украинцев. С этнической и культурной точки зрения «русины» и «словенины» могли смешаться в один народ чуть ранее или чуть позднее появления «Правды Ярослава».
При этом, как видите, этноним завоевателей был перенесен на все население государства Русь. Мы называем всех наших далеких (и не очень) предков преимущественно как раз «русинами» или «русичами», даже не задумываясь о том, что когда-то «русины» воспринимались жителями тех земель, на которых сейчас расположены Беларусь, Россия и Украина – т.е. «словенинами» (а кое-где балтами и финно-уграми) – и которые как раз и являются непосредственными предками для большинства из нас, так сказать, «по крови» – как нечто чуждое, а порой и враждебное.
И точно также мы называем своих предков и самих себя славянами, даже не вспоминая о возможном германском, скандинавском или ином неславянском происхождении народа русь. И обычаи и ценности у нас больше соответствуют славянским, а не древним русинским. Разницу между ними легко понять хотя бы по сведеньям арабского географа Ибн Русте:
«Что касается до Русии, то находится она на острове, окружённом озером… Пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян… Они не имеют ни оседлости, ни городов, ни пашен; единственный промысел их — торговля соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим, и дань, сбираемая с соседних народов». О многом говорит и тот самый обычай «дарения меча» новорожденному сыну с напутствием «иметь то, что приобретешь мечом», а не то, что «создашь или то, что посеешь». Хотя, конечно, и восточные славяне и мы – их потомки – тоже далеко не тот «голубиный народ», как нам (и нашим супротивникам) часто хотелось бы думать, когда мы начинаем говорить о своем миролюбии, бескорыстии и уживчивости.
Поэтому в моем рассказе у Ивана и его сестер есть не только мать (как описывают Киевскую Русь в нашем фендоме) или отец (иностранный вариант), но и отец — Русь, и мать – Скифия. Хотя это название у меня берется в ограниченных временных и территориальных рамках по сравнению с тем, что в нее вкладывали древние историки.
Если точнее – я имею в виду только земли, заселенные славянами-антами и их восточными потомками, начиная с 4 века нашей эры.
Анты – обобщенное византийское название славянских племён, непосредственных предков летописных полян, древлян, северян и прочих восточных (а также ряда южных и западных) славян. Именно со временем создания антского союза связывают появление Киева. Расселятся начали с междуречья Днепра и Днестра. В эпоху своего расцвета занимали земли от Дона до Балканского полуострова. Там их «интересы пересеклись» с границами владений Византии, что привело к многочисленным военным столкновениям, приведших к тому, что Византия натравила на антов кочевников-авар, разгромивших их союз и подчинивших славян себе.
Варяги-Русь в моем рассказе – это полабские славяне, выходцы с юго-западного побережья и островов Балтийского моря, которые теперь принадлежат Германии, Польше и Дании. Мне, как непрофессиональному историку, сложно определить достоверность «антинорманских» теорий, связывающих варягов с полабцами, но они кажутся мне интересными, а главное – хорошо вписываются в сюжет.
Желающих изучить историю возникновения теории «норманизма», теорию о русах-полабцах и научное ее обоснование — отсылаю к книге В.В.Фомина «Варяги и варяжская русь: к итогам дискуссии по варяжскому вопросу». Ее вполне без проблем можно скачать в Сети.
"Город" и "град" – или о славянах и Византии.
Слово «град» в древности – не равно «город». Город – это поселение, а град — крепость, т.е. название «Царьград» свидетельствует о том, что для славян Константинополь был вражеской крепостью, а не просто «городом».
Мы, читая «Историю государства Российского» или работы большинства дореволюционных историков и их современные и художественные производные, описывающие роскошь и величие Империи и то, какое она внушала благоговение «диким» язычникам-славянам – напрочь забываем о том, что отношения между славянами и «Вторым Римом» едва ли можно охарактеризовать словами «мир, дружба, жвачка» даже после Крещения Руси.
Я пишу это не для того, чтобы очернить православие, как религию, «развенчать москальские мифы» или как-то унизить прошлое Русского царства – Третьего Рима – связывающего (во многом наивно и ошибочно — в виду плохого знания истории Руси до Крещения) свою преемственность, историческую миссию и «царский чин» с Византией. В таком отношении к Византии со стороны Москвы, многое у Византии перенявшей – нет ничего удивительного. Иван в драматические дни славяно-греческих войн был малышом или даже еще не родился.
Но вот вложить такие же восторги в уста Руси, Скифи и Украины, бывших тогда в здравом уме и ясной памяти – я не могла.
Слишком, увы, хорошо для этого историю знаю – точнее то, сколько «хорошего» Византия славянам сделала.
И что это «хорошее» мы разгребаем до сих пор.
Про натравливание кочевников на славян я уже писала выше.
А еще именно благодаря Византии почти во всех европейских языках слово «раб» звучит сходно слову «славянин». Например, английское slave, туда же немецкое sklave, французское esclave, итальянское slave, испанский esclavo…
Почему так случилось?
В Европе времени раннего Средневековья было, можно сказать, два основных института рабства — «варварский» и «классический» (восточный, имперский).
О классическом рабстве, в котором раб уподоблялся «живому умершему» или «говорящему двуногому животному» — мы знаем из истории развитых Древних государств востока, Греции и Рима. И Византии, конечно же.
Читая же о судьбе пленников славян, мы часто встречаем упоминания о том, что к рабам своим славяне относятся хорошо и держат в таком положении обычно только какое-то время, после чего отпускают, либо дают возможность жить в своем племени на положении свободного.
На деле – такое отношение к рабам существовало и у германцев, и для обозначения такого раба у них же существовали и иные слова – например, «трэль». И раб у варваров воспринимался не как человек низшего сорта, существо, лишенное души по рождению, а как младший член рода, ограниченный в правах. Точнее имеющий права ребенка, в виду каких-то причин не способный стать «взрослым» и нести соответствующую ответственность. Сходство слов «раб» и «ребенок», «чадо» и «челядинец» или то, что среди значений слов «отрок», «отроковица» были «слуга», «служанка» — в наших языках неслучайно.
Если раб доказывал свою социальную и духовную зрелость – проходя через обряды инициации, через которые обычно проходили дети и подростки, или, совершая выдающийся мужественный поступок – он тотчас же освобождался. Рабыня получала свободу вместе с рождением ею ребенка, так как ее детский статус менялся на статус матери – взрослой женщины.
Так вот, как я уже писала выше – «дружба» славян и греков процветала. До такой степени, что славян среди всех захваченных в плен и продаваемых на рынках Византии (благодаря и самим византийцам, и хазарам, и кочевникам) рабов стало такое множество, что слова «славянин» и «раб» в Империи стали синонимами.
А германские племена просто заимствовали у греков это слово вместе с институтом «классического» рабства.
Таким вот образом самоназвание славян стало в Европе созвучно слову «раб». А психология народа, как известно, познается через его язык и во многом им же и формируется. Вот и стали славяне «пасынками», «неграми» Европы…
Любопытно, что случаи жестокого обращения с рабами в истории Древней Руси – если не вести речь о языческих жертвоприношениях, что несколько иная тема – немногочисленны, а лицами, осуждаемыми в этих деяниях, всегда были… православные священники, приезжающие на Русь из Византии. Что, впрочем, становится понятным, если вспомнить о том, как отличалось восприятие рабов у славян и византийцев.
Еще любопытнее – несмотря на то, что все же Византия «излила свет христианства» на Русь, почти сразу же на Руси стали возникать идеи об отделении «благого православного учения» от самой Византии и византийцев, «лживых и по сей день». (Даже православный монах Нестор не мог удержаться от такой их характеристики). Ольга и Владимир уподоблялись Елене и Константину (что с точки зрения византийцев было верхом наглости), призванными крестить Русь по указу самого Бога, а не благодаря какому-либо влиянию Византии.
Такая вот средневековая «суверенная демократия». Русское православие – самое православное православие в мире…
Глава 1. Восход 1.3.-2 - НОВАЯ!
Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-Солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал….
Да и ей, Катерине, тогда еще носившей имя Ольга, тех дней тоже не забыть.
Ведь именно тогда она впервые поняла, что такое смерть.
Русь,
Киев,
19 июля 965 года
Дождя не было уже несколько дней.
И сейчас — когда солнце поднялось в зенит и исчезли тени — над землей призрачным кривым зеркалом колыхалось марево и жар исходил уже отовсюду – от раскаленной земли, от трав, от зданий, от деревянной мостовой, прикрытой дерновым ковром. Даже возле воды нельзя было найти облегчения.
Люди попрятались в свои дома-полуземлянки. И встретить кого-то на улицах – даже в стольном шумном обычно Киеве — было не проще, чем в окрестных сельцах, а тем паче – на окружавших их полях.
Хотя рожь налилась уже золотом, и стебли свесили отяжелевшие головки-колосья до земли, и когда ветер колыхал золотое море, казалось, будто поле вздыхает от усталости.
Но никто не выйдет на поле ранее, чем утром третьего дня.
Ни один человек ни срежет, ни сорвет и колоска.
Иначе не быть урожаю на следующий год – сгниет зерно прямо в земле, не дав всходов. А того и гляди – и нынешнего урожая разгневанный Перун — Громовержец лишит — сомнет бурей, развеет ветром, побьет градом, спалит молнией.
Завтра его день – грозовой день, страшный, великий.
А потому должно закончить к полудню дела свои и уже ввечеру готовится к празднику.
Но все же это больше относилось к мужчинам – именно им надлежало завтра поутру принести Перуну жертву и приготовить братчину – большой пир — для всего поселения, а нынешний вечер провести за созданием громовых знаков-оберегов для семьи и дома и выпеканием особых пирогов и печенья.
Женщины ко всем этим обрядам не допускались и к празднику присоединялись вечером – к пиру и гуляниям.
Поэтому Ольга вместе с матерью и другими женщинами из их «гнезда» коротали этот полдень за привычной женской работой – прядением.
Но устроились они не в их доме, построенном по желанию отца на северный, новгородский манер – рубленом, высоком, во весь рост поднявшемся над землей, «глазастом» — как такие дома прозвали киевляне за окна-волоки – и в котором сейчас стояла невыносимая духота. А в доме одного из отцовых дружинников-побратимов, которые располагались у них же на подворье и все вместе образовывали «гнездо» — нечто среднее между древними «гнездами» — большими домами для всего рода — и будущими концами, улицами, кварталами, жители которых знали и держались друг друга почти как родичи.
Дом же этот был привычной для этих мест полуземлянкой, по самый конек крыши засыпанный дерном, с глинобитными стенами, одинаково хорошо хранящий и тепло очага зимой, и прохладу летом. Далекими «потомками» этих домов, со временем тоже выбравшихся на поверхность земли, станут хатки-мазанки Украины и Южной России.
Так вот, запасясь туесками с моченой брусничкой и заперев дверь, чтобы не пускать в дом жару, женщины уселись за прядение, обмениваясь сказками, слухами и шутками.
«Чтобы на время забыть о своих тревогах…»
Куковала кукушка
Вдалеке над рекою.
Забери ты, кукушка,
Моё горе с собою.
Где ж мой милый гуляет,
Да в какой стороне,
Как же горько, кукушка,
Как же горько мне…
В полумраке, разгоняемом светом лучин, слышались песни, шепоток, смешки, бойкое жужжанье веретен. А до какого-то времени еще и недовольное урчание кошки Мявки, которую Оля, заслушавшись очередную рассказчицу, так старательно тискала, что та не выдержала и, совершенно невероятным движением вывернувшись у девочки из рук, забилась под одну из лавок, всем своим видом давая понять, что не стоит и пытаться ее оттуда извлечь.
Мявка была предметом зависти всей округи – и взрослых, и детей. Взрослыми кошки ценились за свою пользу в сохранении жита и как показатель богатства семьи – зверь этот был редким и стоил, как добрый конь. А малышне просто интересно было повозиться со зверьком, непохожим на их привычных питомцев – ласок, ужей, скворцов...
А Оля ее просто любила, как любила все папины подарки.
Может что-то случилось,
Может я и не знаю,
Помоги ему, Боже,
Я тебя заклинаю.
Если всё же другая
Целовала его,
Накажи его, Боже,
Накажи его…
Пусть он и часто оставляет их с мамой – вредный он, как будто есть на свете дела важнее! – но всегда возвращается и всегда привозит с собой что-то диковинное и маме, и ей.
Посмотришь на его гостинцы – и теплее как-то становится, и спокойнее.
«Что-то он привезет на этот раз?»
Последний раз это были узорные колокольчики из чистого серебра, увидев которые мать только ахнула:
— Баловство!
Отец только посмеялся.
— Она у нас сокровище. Их беречь положено. А эти сковал мой верный друг, которому я доверяю, как себе.
Надо свить мне веночек,
Пусть несёт его речка,
Заплету я в веночек
Ретивое сердечко.
Будет плакать сердечко
На чужой стороне,
Он услышит сердечко,
Вспомнит обо мне.
Оля повертела один из колокольчиков, пришитых мамой к ее пояску — тот отозвался длинным чистым звоном. На одном боку — коловрат-свастика, на другом улеглись шесть лепестков громового знака, внизу по кольцу-ободку вверх тянутся треугольнички огненных языков.
— Ма! А почему папа сказал, что на них знаки моих дедушек? Ведь это знаки богов?
Женский гомон тут же смолк, все пряхи уставились на ее мать.
«Они хоть и до того знали кто мои мать и отец – он не брал себе в побратимов тех, кому не доверил бы такое знание – видимо, только в тот миг полностью это осознали. Людям свойственно ограждать себя в быту от чудес. Так проще. Тем более мои родители желали, чтобы с ними обращались, как с обычными людьми».
Черты лица матери, освещенные золотистым огоньком лучины, казались чуть размытыми от усталости, глаза припухли и покраснели. Видно ей было тяжело и душно даже здесь. Она вздохнула и осторожно погладила раздутый свой живот — судя по тому, как часто она это делала, желая успокоить заворочавшегося малыша – натура у братика будет беспокойная.
«Мам! А почему у тебя такой большой живот стал?
— Там растет твой братик.
— А как он там оказался? Ты его что – съела?!
Смех.
— Нет, конечно. Разве земля ест семена? И семечко, когда в землю попадает оно маленькое такое – а потом из земли целое деревце выбирается….»
— На самом деле детьми Даждьбога-Солнца, Перуна-Громовержца и Огня Земного, что в очаге – являются все люди. Именно они – три брата, три огня – превратили две маленькие веточки Мирового Дерева в первых мужчину и женщину. Веточки, которые потянулись друг к другу, как когда-то Сварог-Небо и Мать-Земля. И между ними вспыхнуло то же самое пламя любви, из которого в свое время и родились сами братья Сварожичи. Оттого-то и нельзя ломать и губить без важного дела деревья – ведь у них и у людей одни и те же души, дарованные Родом…
И со временем стало так, что Боги – и Старшие, и Сварожичи и прочие – стали смотреть на человеческих дев с любовью, и брать их в жены. И от тех браков во многих народах пошли роды великие – царские, княжеские, боярские — по всей земле.
— Но мы нашим князьям родичами не приходимся!
— Приходимся. Точнее прадедам их, основателям рода. Только им и нам Род-Творец и Макошь разные судьбы и жизни отмерили. Сыновья братьев моих давно уже дымом унеслись в ирий-сад или звездным мостом ушли, я же до сих пор среди людей живу. Также и с твоим отцом.
— Ух, ты! Так кто же мои дедушки?
Оля бочком-бочком подобралась к матери, прижалась рядом, с интересом заглядывая ей в лицо. Она, конечно, всегда-всегда знала, что папа с мамой у нее самые-самые лучшие и чудесные, но чтобы настолько…
— Через меня — старший из Сварожичей – Солнце-Даждьбог. Каждый день проезжает он по небу в золотой колеснице, запряженной белыми длинногривыми конями, блистая огненным щитом. И видит на земле всех и каждого и все их дела. Видел он и всех красавиц всех концов земли – златовласых, чернокудрых и тех, чьим медным косам сам Огонь Сварожич бы позавидовал. Румяных, как яблоко, бледных, как луна, и с кожей, прокаленной, как уголь. С глазами, как весеннее небо после полуденного дождя и как долгая зимняя ночь без единой звезды. Но только одну из них полюбил, хоть и была она кузнецовскою дочкой.
— Она была такая красивая? А я на нее похожа?
— Одно лицо и одна стать – Рассмеялась Русь, а для чужих «гнезду» – Людмила – и щелкнула дочку по носу. – А красивая ли? Это уж ты сама решай!
— Но ведь я ее никогда не видела!
— Неправда твоя. Каждое утро она заходит на наш двор. Хороша ли рассветная зоренька?
— Очень!
— Так это она и есть – Заря-Заряница, бабка твоя. Девичьего, человеческого имени ее людская память не сохранила. В темные годы появилась она на свет, а после свадьбы жене прежнего своего имени помнить не должно.
— Знаю — поэтому ты из Лыбеди стал Людмилой и Русью — как папа.
— Да.
— Но как же и зачем бабушка стала зарей? Что же — когда-то зари не было?
— Не было. Ни заката, ни осени, ни зимы, ни старости, ни смерти…
— Вот ведь было здорово!
— …ни весны, ни зари, ни музыки, не песен…
— А как они тогда появились?
— На самом деле — они, как и все беды, радости и круги жизни мира, родились вместе с ним вместе. Ведь мир, как и всякое рожденное существо, должен вырасти, оставить потомство, состарится и умереть. Морана-Смерть – родная сестрица, близнец Лады-Живы. Только в отличие от сестры всю юную пору мира Морана спала непробудным сном.
— Кто же ее разбудил?
— Велес – владыка подземного мира, скотий бог, дарующий мудрость и богатства. Был он уже в те дни сметлив и щедро одарен талантами, но еще не мудр, потому как не бывает мудрости без понимания мира, своего места в нем и без… печали. Опыт старит, а знание – разочаровывает. Но все боги тогда – в едва родившемся мире, не знавшем ни увядания, ни смерти, ни зла — были так же молоды, и каждый из них знал только ту часть мира, что была в его ведении, и не знал и не понимал один другого. Так же как дети часто, сами того не ведая, бывают жестоки друг к другу и ничего не знают о смерти — во всяком случае, не так, как взрослые. Старость и смерть кажутся вам такими далекими в начале пути, словно их и нет на свете.
И впервые ощутил мир силу всевластного времени, когда позавидовал Небу и его сыновьям Велес и затаил на них обиду.
Был Велес из Старших Богов, самим Родом еще порожденных – Земли-матушки, Сварога-Неба, сестер Лады с Мораною. Досталось ему царством подземным править, водами земными и корни Мирового Древа хранить.
И все богатства, что только в земле есть – все в его ведении – и злато-серебро, и железо, и камни драгоценные… Оттого города там богатые и построены один – из меди, другой – из серебра, третий – из золота белого, четвертый из золота червленого, пятый – из камня изумрудного, шестой – из камня хрустального, седьмой – из сапфира синего….
Да только не светило там солнце, и оттого холод стоял лютый, не росло ни единого деревца и пустовали дивные города. Только звери лохматые, с густой да длинной шестью да сильные птицы доплывали и долетали туда.
А Даждьбог, пересеча небесный свод, на отдых устраивался в изукрашенной ладье, что по водам влекли лебеди и утицы. Только в наши дни уплывает он на ладье этой через Великий Океан в подземный мир, чтобы вернутся поутру. А в древности плавал он по рекам нашего мира, и потому Солнце не скрывалось за горизонт, а скользило (хоть и очень низко) над землею, посверкивая лучами сквозь листву деревьев. Оставалось от солнца тепло, но тускнел свет – и тут-то и выручал младший братец Месяц старшего. А вот звезд не было тогда – ведь звезды это глаза умерших, присматривающих за своими родичами.
И вот однажды, обратившись Змеем, нагнал Велес Даждбога:
— Спустись под землю, Сварожич, посвети мне.
Но Дажьбог ответил:
— Мне Сварог-Небо доверил Солнце возить, чтобы оно всем светило. Ты же хочешь, чтобы я к тебе одному спустился и всех на земле без тепла и света оставил.
Смолчал тогда Велес.
А потом создали Сварожичи людей.
И не только одну ту, первую пару, но многих, и стали Старшие Боги их учить.
Земля научила их, какие из ее диких плодов можно есть, а какие самим взращивать.
Сварог дал Закон-Правду и поставил Перуна ее хранить и следить за тем, чтобы по Правде люди жили, а также — молот, наковальню, клещи и плуг, через Даждьбога научив кузнечному делу и пахоте.
Макошь-Лада научила прясть и ткать.
Потому–то и говорят, что надлежит во всяком мастерстве во всем своим дедам и прадедам следовать. Ведь все эти знания когда-то были получены нашими предками от самих Богов.
А вот изменять что-то в них или создавать что-то новое…
Принес тогда людям свои знания и дары и Велес – как соль, металлы и камни из-под земли добыть, как за скотиной следить, как зверя и рыбу добыть, как шкуры дубить, как песни петь, на гуслях играть и танцевать.
Но последних его даров ни люди, ни Боги тогда не поняли. Потому как не слышали еще вечно новой и вечно возвращающейся на круги своя мелодии мира, чьи токи пронизывают все сущее, и сердца их не раздирали чувства такой глубины, из которых рождается музыка и слово.
Велес же в темноте, тишине и одиночестве слышал дыхание мира и то, как пульсируют соки в корнях Мирового Дерева.
Но прискучило ему это одиночество, и стал он думать, как сманить хоть сколько-то людей в свое царство. И решил доказать, что он – величайший из Богов, и от него людям пришлись и придутся самые ценные дары и искусства.
И начал он людей не только своему мастерству учить, но и тому, как искусства других Богов изменять и развивать — чтобы поняли люди, как многое от них Боги скрыли.
И вот однажды пришел к нему Перун:
— Батюшка мой в гневе на тебя. Спрашивает — для чего ты людей учишь сверх того, что он им отмерил? Они – ветки Дерева, которые корней своих не видят и только вперед да за солнцем тянутся, а в мыслях своих каждый сам себя целым Мировым Деревом почитает. Ступай же теперь прочь и к людям больше не подходи.
Заскрипел тогда зубами Велес, но вновь смолчал.
Продолжение следует.
Примечания:
О славянских Богах.
Славянской мифологии не повезло в отличие от древнегреческой или германской, сказания которых были записаны, став своего рода ключом для расшифровки ритуалов, устройств храмов, жилищ и сюжетов изображений, а потому дошедших до нас в относительно цельном виде.
Благодаря тому, что у славян, как и у кельтов, носителями религиозного знания были преимущественно жрецы-волхвы, мифы были доступны обычным людям в меньшей степени, чем в Древнем Риме или Греции и их прямое преобразование в песни и былины не поощрялось – поэтому достоверные, связные сюжеты славянских мифов сгинули вместе с волхвами и песнями-кощунами. Хотя ученые предполагают вероятность то, что некоторые мифы дошли до нас в виде сказок – в согласии с утверждением, что «сказка – это миф, утративший для сказителя свою религиозную ценность».
То, что мы сейчас называем славянской мифологией – это плоды реконструкций ученых по:
— кратким упоминаниям в летописях, записанных христианами или другими иноверцами и иностранцами, наблюдающих славянские ритуалы со стороны, т.е. чисто внешние их проявления, без подлинного понимания их смысла, без контекста;
— по сюжетам славянских сказок, былин, народных песен, вышивок, узоров на утвари, украшениях, домах – происхождение которых уже было непонятно для самих сказителей и рукодельниц;
— по аналогии с сюжетами мифов народов, родственных славянам;
— по данным лингвистики и т.д.
Одним словом – по косвенным источникам, объединять и трактовать которые каждый может в силу своих знаний и убеждений.
В итоге достоверно удалось определить — устройство Вселенной по представлению славян, основных Богов, их функции и способы поклонения им, но вот что-то менее поверхностное — хотя бы точные отношения (родства, дружбы, вражды) между Богами и людьми – до сих пор не имеют общепризнанной, бесспорной трактовки. Подвергается сомнению даже факт наличия вражды между Перуном и Велесом (так называемый основной индоевропейский, змееборческий миф) так как некоторые упоминания в летописях позволяют предположить, что они могли быть ипостасями одного и того же Бога, или их отношения были похожи на отношения Зевса и Аида – т.е. они имели каждый свою «сферу влияния» и делить им было нечего. Хотя в вечном противостоянии Бога Мудрости и Богатства и Бога-хранителя Закона-Правды - есть что-то особо славянское. Вот они - истоки "клятого коммунизма", похоже
.
Поэтому если вы найдете информацию с несколько (или абсолютно) иной трактовкой славянских мифов (которых на деле никто толком не знает) – не удивляетесь. Славянские мифы в трактовке ученых за последние два века уподобились генеральному курсу КПСС – о котором говорили, что даже змея себе хребет сломать может, если за всеми его поворотами следовать будет.
У тех же греков некоторые мифы могут подаваться по-разному в зависимости от того, из какой местности происходят – но основы мифологии не переворачиваются каждые 30 лет с ног на голову и обратно.
Как вам, например, такое заявление о богине Ладе, чье имя вы слышали хотя бы благодаря известной марке автомобиля, и чье «существование» и почитание славянами, казалось, вполне убедительно было доказано многочисленным учеными трудами, что привело к ее широкой известности в «массах», использовании ее образа и ее культа в литературе и живописи, торговых марках и прочем?
«Большинством современных учёных Лада считается плодом «кабинетной мифологии», научной фикцией».
Точка.
В главе использован текст песни «Куковала кукушка»
Автор слов: Верховская Е., Композитор :Семин В.
Послушать ее в исполнении группы «Белый день» можно тут:
ГОЛОСОВАНИЕ.
Судя по статистике и отзывам на обоих сайтах публикации - я умудрилась испортить рассказ Трехликого.
Поэтому провожу голосование.
Оно многовариантное.
Название: Под ночным солнцем.
Ночное (подземное) солнце - в восточнославянской мифологии (и в ряде мифологий других этносов) - солнце, когда оно светит над подземным миром, миром мертвых. Ночное солнце движется по небу не с востока на запад, а с запада на восток. Иными словами — находиться под светом ночного солнца — быть в потустороннем мире. Иногда «ночным солнцем» - в качестве символа смерти и зла - называют нацистскую свастику. Также иносказательно «ночным солнцем» или «солнцем мертвых» называют луну.
Персонажи: Пруссия/фем!Россия (ака рейхкоммисариат Московия ), Германия/Украина, Русь/Скифь.
Rating: NC-17 (за эротику, сцены насилия и смерть персонажей)
Краткое содержание: AU по отношению ко Второй Мировой - страны Оси победили. Германии удается захватить территорию России до линии А-А (Архангельск-Астрахань). Сталин и большая часть правительства СССР погибают во время спешной эвакуации из Москвы. Лишенный руководства СССР погружается в хаос и раскалывается на враждебные лагеря, а Иван попадает в плен (ведь его исконные земли захвачены). Доктор Менгеле «вырезает» из тела России красивую женщину (как Германия и Пруссия вырезали из его земель для себя колонию).
Предупреждение: AU, ГЕТ, OMC, OFC, OOC для канона APH, смерть персонажей, принудительная операция по смене пола, сумасшествие, насилие, фем!Россия, реальные исторические личности, магия и мифология.
Начало фанфика можно почитать здесь:
www.diary.ru/~mlmaos/p148413527.htm
Глава 1. Восход 1.3.-1
От автора:
1. Все главы со сценами из истории Древней Руси написаны в соавторстве с Альскандерой.
2. Размеры примечаний сильно нервируют? Может их убрать?
Так светла, наивна и чиста...
Но, отвергнув старого Перуна,
Не приемлю — нового Христа:
Был я сам, как прокопченный идол,
Рубленный тяжелым топором,
С деревянным и суровым видом
Смех и боль встречая напролом.
Только дней языческих теченье
Ты замкнула... И в недобрый час
Я впервые принял всепрощенье,
Как религию далеких глаз,
И пошел к неведомому богу
Наугад, не ведая дорог.
Только левую подставить щеку
После битой правой — я не смог.
Обругав друг друга как попало,
Вдруг сцепились помыслы Христа
И богов языческих начало
В жизни той, что только начата.
Я не лезу в бой их правомерный -
Пусть рычат, катаясь по траве.
Для меня одной святою верой -
Те глаза, что тают в синеве.
А. Белянин
21 июля 1940 года
Ночь была безлунной и беззвездной.
Облака душной пеленой укрыли землю, не допуская до нее и лучика небесных светил.
Но вскоре темноту то там, то тут начали разрывать лиловые всполохи молний.
Рокот – пока далекий — накатывал на города неспешно и неудержимо — словно волна на берег — заставляя проснувшихся людей невольно ежиться под одеялом и сжиматься в комок.
И за этим грохотом никто не заметил, как на миг замерли стрелки часов – точнее самые «малозначительные» секундные стрелки, мерно и буднично отбивающие время, отведенное этому миру – вдруг застыли, подрагивая концами, словно их тезки в компасах. И что на это же миг вскипела, закружилась между берегов вода в озерах и реках – от белых вод Эльбы до синего ока Земли Байкала, а воздух будто сгустился, оставаясь незримой, но уже вполне осязаемой пеленой.
Пеленой, которую можно было разорвать.
И Балтийское мире удивленно вздохнуло, когда над его тусклыми водами вдруг вспыхнул давно невиданный здесь огненный вихрь, рассыпая в воздух и волны тысячи золотых и алых искр.
И унесся путем, привычным сотни лет.
С западного побережья – по ту сторону моря, откуда приходит солнце.
Украинская СССР,
Киев,
22 июня 1941 года
02:50
— … и оттого-то, «новь» и «новый» не зря так похожи на «навь» и «навий»…
Катерина аж вздрогнула – до того ясно вплыли в памяти эти слова. Ей даже почудилось, будто голос матери прозвучал не где-то в той недостижимой дали, куда уходят прошлое и детство – а здесь и сейчас.
Она даже обернулась, обшаривая взглядом комнатку, служившую ей и рабочим кабинетом и спальней – за спиной возвышался шкафчик с гроссбухами и папками, в дальнем углу за расшитой занавеской стояла кровать … И конечно же в комнате не было никого, кроме нее. А быть может, она просто на какой-то миг задремала, сама того не заметив – время-то предрассветное?
Хотя спать не очень-то и тянуло – от нервного перенапряжения гудело все тело. Проворочавшись в постели в таком состоянии всю предыдущую ночь, сегодня она решила даже не ложиться. Заодно была возможность подготовить документы за подходящий к концу квартал. Неизвестно, правда, кому по ним придется отчитываться в конце этого самого квартала.
«Да уж, мам. А за последние 50 лет это сходство обрело уже прямо-таки какое-то новое измерение».
Поневоле начинаешь так думать, глядя, как под напором прогресса, урбанизации и атеистического мировоззрения рушится привычный мир с его тысячелетним укладом, землю, воду и воздух пропитывают яды заводских и фабричных выбросов, а люди с ладоней природы перебираются в серые душные города, набиваясь в бесцветные здания, словно сельди в консервную банку.
И спешат, спешат, спешат…
Спешат создать еще десятки заводов, еще сотни тусклых уродливых зданий, еще тысячи километров железных и автомобильных дорог – словно только для того, чтобы не осталось в мире не единого уголка, которого бы не обжил и не осквернил своим касанием человек.
И ее брат теперь принимает в этой самоубийственной свистопляске человечества самое деятельное участие.
Причем подходить к нему с высказываниями вроде: «Мама бы этого не одобрила. А отец с его мировоззрением – тем более» просто бессмысленно.
Во-первых, Иван свято уверен, что все то, что он делает – во благо мира и тем более его семьи.
«Задержать темпы — значит отстать. А отсталых бьют... Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
Брат повторял эти слова Сталина при любой ее попытке поднять эту тему в разговоре.
«Ну, что ж… вот 10 лет и минуло. Ты за это время себя чуть не наизнанку вывернул и нас всех тоже. А толку? Людвиг все равно сильнее… И живут его дети куда как лучше наших — причем без всех этих жертв, строек и стахановского движения».
Во-вторых, попытка объяснить ему то, как отнеслись бы к происходящему их родители — вызвало бы у него — нынешнего — только чуть смущенную улыбку. Мол, были же когда-то люди и страны, верящие в подобную чушь.
В-третьих, Иван толком-то даже мать не помнил, что уж говорить про отца. И не только в силу возраста, но и оттого, что тот вечно был то в походах, то в набегах, то в своих западных землях, над которыми уже тогда нависал германский меч.
В памяти Ивана Рарог Русь остался таинственными исполином в белых одеждах, порой будто охваченный огненным ореолом, когда в праздничный день надевал алый плащ-корзно.
Иногда ему еще вспоминался широкий, украшенный многочисленными бляшками, пояс с кинжалом – охотничьим (как помнила сама Катерина) – но который отец едва ли использовал. Мама никогда бы не подпустила бы его к детям в доспехе и с оружием, отведавшим крови.
Да отец и сам бы так не поступил, не желая случайно притащить в дом на колечке кольчуги или острие меча уцепившуюся за него, разгневанную и жаждущую мести душу убитого врага. А то и подземного духа, который мог вырваться из потустороннего мира во время битвы, когда границы между мирами истончались, чтобы принять души умерших.
Исключение было сделано только раз – для обряда «принятия сына в род» и перед этим отцовский меч тщательно чистили всеми стихиями, да и еще, наверняка, долго запевали-заговаривали.
Кроме этого, предполагалось, что со временем этот меч должен был перейти от отца к сыну – и таким способом их, можно сказать, «знакомили».
При этом, конечно же, оружие не считали чем-то скверным – не мог воин или его семья с пренебрежением или с нелюбовью относится к тому, что помогало ему выстоять в бою. Просто верили, что души у детей такие же слабые и беззащитные, как и тела, и старались их всячески укрепить или уберечь – прятали детей от глаз чужаков, одежду шили только из старой родительской — никогда из нового полотна, пришивали к ней множество бубенчиков и колокольчиков, чтобы их звон отгонял злых духов…
Как-то раз Иван сказал, что он прекрасно помнит прикосновение холодного лезвия к коже и его тяжесть у себя на животе, хоть ему и было тогда от роду несколько дней — и отцовские слова:
— Не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретёшь себе этим мечом.
Но это были единственные его слова, которые он помнил.
А жаль.
Катерина вздохнула.
Зачастую быть старшим ребенком – не самая завидная судьба.
Быть старшей сестрой под «опекой» младшего братца – удовольствие еще меньшее.
Унизительно это как-то. В братском доме — поскольку не жена — то и толком не хозяйка, а своего дома нет.
Вдобавок, младшие в силу того, что многих вещей просто не помнят, могут тешить себя полуправдоподобными рассказами о своей семье и прошлом. Когда Иван носился со своими идеями Третьего Рима и освобождения Балкан и Стамбула от владычества турков – сразу было видно — не слыхал он, какими словами Византию честил их отец, и не знал, почему славяне Константинополь назвали «Царьградом», а не «Царьгородом».
А вот старшим выпадает многое увидеть своими глазами.
И иногда очень хочется, чтобы никогда ничего такого не видел. Или хотя бы – не понимал, что видишь.
А уж Катерина в свое время насмотрелась всякого.
Разбитую губу кольнуло болью. Катерина провела по ней кончиком пальца и невесело усмехнулась.
«Вот уж точно – семья потомственных идиотов. Поцапались – и вроде как виноватых нет. Иван, Ванька, Ивасик, Волхвенок… За что ты так с нами?».
Нет, все же это забавно.
Отец оставил их, разгневавшись на мать за междоусобицу и Крещение, когда Волх еще в люльке лежал. И кто только его воспитанием потом не занимался – от Новгорода и Византии до Орды и Франции с Голландией – но вот только причина ее самых ожесточенных ссор с братом была точной такой же, что и у матери с отцом.
Наиболее полно и точно ее выразили киевляне в своем послании к князю Святославу, тогда как раз воюющему на тех самых Балканах, которые и в 20 веке стали поводом для Великой войны, похоронившей три империи, включая Русскую.
— Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери и детей своих?
Мать часто с молчаливым ужасом наблюдала за военными авантюрами отца, с завидным упорством и самомнением бросающим вызовы могущественным и богатым их соседям. Екатерина, правда, поняла это «задним умом», так как в ее присутствии мать заговорила с отцом об этом один лишь раз, и то, думая, что дочь спит. Должно быть, они об этом вообще говорили вне дома, чтобы гневные слова развеял ветер и унесла вода, словно едкий дым или грязь, но в ту ночь терпение матери иссякло.
И неудивительно, учитывая, что ей пришлось в те дни испытать…
Примечания:
21 июля 1940 года — Командование гитлеровской Германии начинает разработку военной кампании против Советского Союза — «Плана Барбаросса».
Задержать темпы — значит отстать. …
Из речи Сталина на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г.
Согласно арабским источникам, после смерти руса все его имущество отходило женщинам его рода – женам, матери, дочерям. Сыновья получали только оружие и коня. В правящих княжеских семьях, скорее всего, ситуация была несколько иной. Как, например, на сыновей князей не распространялось общее для славян правило до определенного возраста (инициации) не создавать во внешнем облике ребенка черт его половой принадлежности. Мальчиков и девочек одевали одинаково – в длинные рубашки — и не стригли им волосы, так что часто «на глаз» определить пол ребенка было трудно. Право носить штаны или, соответственно — поневу ребенок должен был заслужить. Княжичам же, наоборот, пытались привить мужественные черты как можно скорее – их одежда была маленькой копией одежды князя-отца, их в 2-3 года сажали на коня и т.д. Такая «привилегия» – следствие того, что княжич в любой миг должен был быть готовым стать правителем, даже будучи еще в пеленках.
О Древней Руси.
Оговорю (чтобы никого не путать), что из себя в этом рассказе предстает Древняя, так называемая «Киевская» Русь.
Она, кстати, для современников не была ни Киевской, ни, конечно же, Древней – а просто Русью. Государством, получившим название по имени народа варягов-русов, призванных и/или захвативших власть в ряде восточнославянских княжеств (в разных местах было по-разному), объединивших их в единое государство и представляющего в нем привилегированную «верхушку» общества.
Такое социально-этническое разделение сохранялось до правления Ярослава Мудрого, уравнявшего «русинов» и покоренных ими «словенинов» в правах. И, по сути, с юридической точки зрения только с этого момента стоит говорить о возникновении единой так называемой «древнерусской народности», потомками которой являются народы белорусов, русских и украинцев. С этнической и культурной точки зрения «русины» и «словенины» могли смешаться в один народ чуть ранее или чуть позднее появления «Правды Ярослава».
При этом, как видите, этноним завоевателей был перенесен на все население государства Русь. Мы называем всех наших далеких (и не очень) предков преимущественно как раз «русинами» или «русичами», даже не задумываясь о том, что когда-то «русины» воспринимались жителями тех земель, на которых сейчас расположены Беларусь, Россия и Украина – т.е. «словенинами» (а кое-где балтами и финно-уграми) – и которые как раз и являются непосредственными предками для большинства из нас, так сказать, «по крови» – как нечто чуждое, а порой и враждебное.
И точно также мы называем своих предков и самих себя славянами, даже не вспоминая о возможном германском, скандинавском или ином неславянском происхождении народа русь. И обычаи и ценности у нас больше соответствуют славянским, а не древним русинским. Разницу между ними легко понять хотя бы по сведеньям арабского географа Ибн Русте:
«Что касается до Русии, то находится она на острове, окружённом озером… Пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян… Они не имеют ни оседлости, ни городов, ни пашен; единственный промысел их — торговля соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим, и дань, сбираемая с соседних народов». О многом говорит и тот самый обычай «дарения меча» новорожденному сыну с напутствием «иметь то, что приобретешь мечом», а не то, что «создашь или то, что посеешь». Хотя, конечно, и восточные славяне и мы – их потомки – тоже далеко не тот «голубиный народ», как нам (и нашим супротивникам) часто хотелось бы думать, когда мы начинаем говорить о своем миролюбии, бескорыстии и уживчивости.
Поэтому в моем рассказе у Ивана и его сестер есть не только мать (как описывают Киевскую Русь в нашем фендоме) или отец (иностранный вариант), но и отец — Русь, и мать – Скифия. Хотя это название у меня берется в ограниченных временных и территориальных рамках по сравнению с тем, что в нее вкладывали древние историки.
Если точнее – я имею в виду только земли, заселенные славянами-антами и их восточными потомками, начиная с 4 века нашей эры.
Анты – обобщенное византийское название славянских племён, непосредственных предков летописных полян, древлян, северян и прочих восточных (а также ряда южных и западных) славян. Именно со временем создания антского союза связывают появление Киева. Расселятся начали с междуречья Днепра и Днестра. В эпоху своего расцвета занимали земли от Дона до Балканского полуострова. Там их «интересы пересеклись» с границами владений Византии, что привело к многочисленным военным столкновениям, приведших к тому, что Византия натравила на антов кочевников-авар, разгромивших их союз и подчинивших славян себе.
Варяги-Русь в моем рассказе – это полабские славяне, выходцы с юго-западного побережья и островов Балтийского моря, которые теперь принадлежат Германии, Польше и Дании. Мне, как непрофессиональному историку, сложно определить достоверность «антинорманских» теорий, связывающих варягов с полабцами, но они кажутся мне интересными, а главное – хорошо вписываются в сюжет.
Желающих изучить историю возникновения теории «норманизма», теорию о русах-полабцах и научное ее обоснование — отсылаю к книге В.В.Фомина «Варяги и варяжская русь: к итогам дискуссии по варяжскому вопросу». Ее вполне без проблем можно скачать в Сети.
"Город" и "град" – или о славянах и Византии.
Слово «град» в древности – не равно «город». Город – это поселение, а град — крепость, т.е. название «Царьград» свидетельствует о том, что для славян Константинополь был вражеской крепостью, а не просто «городом».
Мы, читая «Историю государства Российского» или работы большинства дореволюционных историков и их современные и художественные производные, описывающие роскошь и величие Империи и то, какое она внушала благоговение «диким» язычникам-славянам – напрочь забываем о том, что отношения между славянами и «Вторым Римом» едва ли можно охарактеризовать словами «мир, дружба, жвачка» даже после Крещения Руси.
Я пишу это не для того, чтобы очернить православие, как религию, «развенчать москальские мифы» или как-то унизить прошлое Русского царства – Третьего Рима – связывающего (во многом наивно и ошибочно — в виду плохого знания истории Руси до Крещения) свою преемственность, историческую миссию и «царский чин» с Византией. В таком отношении к Византии со стороны Москвы, многое у Византии перенявшей – нет ничего удивительного. Иван в драматические дни славяно-греческих войн был малышом или даже еще не родился.
Но вот вложить такие же восторги в уста Руси, Скифи и Украины, бывших тогда в здравом уме и ясной памяти – я не могла.
Слишком, увы, хорошо для этого историю знаю – точнее то, сколько «хорошего» Византия славянам сделала.
И что это «хорошее» мы разгребаем до сих пор.
Про натравливание кочевников на славян я уже писала выше.
А еще именно благодаря Византии почти во всех европейских языках слово «раб» звучит сходно слову «славянин». Например, английское slave, туда же немецкое sklave, французское esclave, итальянское slave, испанский esclavo…
Почему так случилось?
В Европе времени раннего Средневековья было, можно сказать, два основных института рабства — «варварский» и «классический» (восточный, имперский).
О классическом рабстве, в котором раб уподоблялся «живому умершему» или «говорящему двуногому животному» — мы знаем из истории развитых Древних государств востока, Греции и Рима. И Византии, конечно же.
Читая же о судьбе пленников славян, мы часто встречаем упоминания о том, что к рабам своим славяне относятся хорошо и держат в таком положении обычно только какое-то время, после чего отпускают, либо дают возможность жить в своем племени на положении свободного.
На деле – такое отношение к рабам существовало и у германцев, и для обозначения такого раба у них же существовали и иные слова – например, «трэль». И раб у варваров воспринимался не как человек низшего сорта, существо, лишенное души по рождению, а как младший член рода, ограниченный в правах. Точнее имеющий права ребенка, в виду каких-то причин не способный стать «взрослым» и нести соответствующую ответственность. Сходство слов «раб» и «ребенок», «чадо» и «челядинец» или то, что среди значений слов «отрок», «отроковица» были «слуга», «служанка» — в наших языках неслучайно.
Если раб доказывал свою социальную и духовную зрелость – проходя через обряды инициации, через которые обычно проходили дети и подростки, или, совершая выдающийся мужественный поступок – он тотчас же освобождался. Рабыня получала свободу вместе с рождением ею ребенка, так как ее детский статус менялся на статус матери – взрослой женщины.
Так вот, как я уже писала выше – «дружба» славян и греков процветала. До такой степени, что славян среди всех захваченных в плен и продаваемых на рынках Византии (благодаря и самим византийцам, и хазарам, и кочевникам) рабов стало такое множество, что слова «славянин» и «раб» в Империи стали синонимами.
А германские племена просто заимствовали у греков это слово вместе с институтом «классического» рабства.
Таким вот образом самоназвание славян стало в Европе созвучно слову «раб». А психология народа, как известно, познается через его язык и во многом им же и формируется. Вот и стали славяне «пасынками», «неграми» Европы…
Любопытно, что случаи жестокого обращения с рабами в истории Древней Руси – если не вести речь о языческих жертвоприношениях, что несколько иная тема – немногочисленны, а лицами, осуждаемыми в этих деяниях, всегда были… православные священники, приезжающие на Русь из Византии. Что, впрочем, становится понятным, если вспомнить о том, как отличалось восприятие рабов у славян и византийцев.
Еще любопытнее – несмотря на то, что все же Византия «излила свет христианства» на Русь, почти сразу же на Руси стали возникать идеи об отделении «благого православного учения» от самой Византии и византийцев, «лживых и по сей день». (Даже православный монах Нестор не мог удержаться от такой их характеристики). Ольга и Владимир уподоблялись Елене и Константину (что с точки зрения византийцев было верхом наглости), призванными крестить Русь по указу самого Бога, а не благодаря какому-либо влиянию Византии.
Такая вот средневековая «суверенная демократия». Русское православие – самое православное православие в мире…
Глава 1. Восход 1.3.-2 - НОВАЯ!
Преданья старины глубокой.
В толпе могучих сыновей,
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-Солнце пировал;
Меньшую дочь он выдавал
За князя храброго Руслана
И мед из тяжкого стакана
За их здоровье выпивал….
А.С. Пушкин
«Руслан и Людмила»
«Руслан и Людмила»
Да и ей, Катерине, тогда еще носившей имя Ольга, тех дней тоже не забыть.
Ведь именно тогда она впервые поняла, что такое смерть.
Русь,
Киев,
19 июля 965 года
Дождя не было уже несколько дней.
И сейчас — когда солнце поднялось в зенит и исчезли тени — над землей призрачным кривым зеркалом колыхалось марево и жар исходил уже отовсюду – от раскаленной земли, от трав, от зданий, от деревянной мостовой, прикрытой дерновым ковром. Даже возле воды нельзя было найти облегчения.
Люди попрятались в свои дома-полуземлянки. И встретить кого-то на улицах – даже в стольном шумном обычно Киеве — было не проще, чем в окрестных сельцах, а тем паче – на окружавших их полях.
Хотя рожь налилась уже золотом, и стебли свесили отяжелевшие головки-колосья до земли, и когда ветер колыхал золотое море, казалось, будто поле вздыхает от усталости.
Но никто не выйдет на поле ранее, чем утром третьего дня.
Ни один человек ни срежет, ни сорвет и колоска.
Иначе не быть урожаю на следующий год – сгниет зерно прямо в земле, не дав всходов. А того и гляди – и нынешнего урожая разгневанный Перун — Громовержец лишит — сомнет бурей, развеет ветром, побьет градом, спалит молнией.
Завтра его день – грозовой день, страшный, великий.
А потому должно закончить к полудню дела свои и уже ввечеру готовится к празднику.
Но все же это больше относилось к мужчинам – именно им надлежало завтра поутру принести Перуну жертву и приготовить братчину – большой пир — для всего поселения, а нынешний вечер провести за созданием громовых знаков-оберегов для семьи и дома и выпеканием особых пирогов и печенья.
Женщины ко всем этим обрядам не допускались и к празднику присоединялись вечером – к пиру и гуляниям.
Поэтому Ольга вместе с матерью и другими женщинами из их «гнезда» коротали этот полдень за привычной женской работой – прядением.
Но устроились они не в их доме, построенном по желанию отца на северный, новгородский манер – рубленом, высоком, во весь рост поднявшемся над землей, «глазастом» — как такие дома прозвали киевляне за окна-волоки – и в котором сейчас стояла невыносимая духота. А в доме одного из отцовых дружинников-побратимов, которые располагались у них же на подворье и все вместе образовывали «гнездо» — нечто среднее между древними «гнездами» — большими домами для всего рода — и будущими концами, улицами, кварталами, жители которых знали и держались друг друга почти как родичи.
Дом же этот был привычной для этих мест полуземлянкой, по самый конек крыши засыпанный дерном, с глинобитными стенами, одинаково хорошо хранящий и тепло очага зимой, и прохладу летом. Далекими «потомками» этих домов, со временем тоже выбравшихся на поверхность земли, станут хатки-мазанки Украины и Южной России.
Так вот, запасясь туесками с моченой брусничкой и заперев дверь, чтобы не пускать в дом жару, женщины уселись за прядение, обмениваясь сказками, слухами и шутками.
«Чтобы на время забыть о своих тревогах…»
Вдалеке над рекою.
Забери ты, кукушка,
Моё горе с собою.
Где ж мой милый гуляет,
Да в какой стороне,
Как же горько, кукушка,
Как же горько мне…
В полумраке, разгоняемом светом лучин, слышались песни, шепоток, смешки, бойкое жужжанье веретен. А до какого-то времени еще и недовольное урчание кошки Мявки, которую Оля, заслушавшись очередную рассказчицу, так старательно тискала, что та не выдержала и, совершенно невероятным движением вывернувшись у девочки из рук, забилась под одну из лавок, всем своим видом давая понять, что не стоит и пытаться ее оттуда извлечь.
Мявка была предметом зависти всей округи – и взрослых, и детей. Взрослыми кошки ценились за свою пользу в сохранении жита и как показатель богатства семьи – зверь этот был редким и стоил, как добрый конь. А малышне просто интересно было повозиться со зверьком, непохожим на их привычных питомцев – ласок, ужей, скворцов...
А Оля ее просто любила, как любила все папины подарки.
Может я и не знаю,
Помоги ему, Боже,
Я тебя заклинаю.
Если всё же другая
Целовала его,
Накажи его, Боже,
Накажи его…
Пусть он и часто оставляет их с мамой – вредный он, как будто есть на свете дела важнее! – но всегда возвращается и всегда привозит с собой что-то диковинное и маме, и ей.
Посмотришь на его гостинцы – и теплее как-то становится, и спокойнее.
«Что-то он привезет на этот раз?»
Последний раз это были узорные колокольчики из чистого серебра, увидев которые мать только ахнула:
— Баловство!
Отец только посмеялся.
— Она у нас сокровище. Их беречь положено. А эти сковал мой верный друг, которому я доверяю, как себе.
Пусть несёт его речка,
Заплету я в веночек
Ретивое сердечко.
Будет плакать сердечко
На чужой стороне,
Он услышит сердечко,
Вспомнит обо мне.
Оля повертела один из колокольчиков, пришитых мамой к ее пояску — тот отозвался длинным чистым звоном. На одном боку — коловрат-свастика, на другом улеглись шесть лепестков громового знака, внизу по кольцу-ободку вверх тянутся треугольнички огненных языков.
— Ма! А почему папа сказал, что на них знаки моих дедушек? Ведь это знаки богов?
Женский гомон тут же смолк, все пряхи уставились на ее мать.
«Они хоть и до того знали кто мои мать и отец – он не брал себе в побратимов тех, кому не доверил бы такое знание – видимо, только в тот миг полностью это осознали. Людям свойственно ограждать себя в быту от чудес. Так проще. Тем более мои родители желали, чтобы с ними обращались, как с обычными людьми».
Черты лица матери, освещенные золотистым огоньком лучины, казались чуть размытыми от усталости, глаза припухли и покраснели. Видно ей было тяжело и душно даже здесь. Она вздохнула и осторожно погладила раздутый свой живот — судя по тому, как часто она это делала, желая успокоить заворочавшегося малыша – натура у братика будет беспокойная.
«Мам! А почему у тебя такой большой живот стал?
— Там растет твой братик.
— А как он там оказался? Ты его что – съела?!
Смех.
— Нет, конечно. Разве земля ест семена? И семечко, когда в землю попадает оно маленькое такое – а потом из земли целое деревце выбирается….»
— На самом деле детьми Даждьбога-Солнца, Перуна-Громовержца и Огня Земного, что в очаге – являются все люди. Именно они – три брата, три огня – превратили две маленькие веточки Мирового Дерева в первых мужчину и женщину. Веточки, которые потянулись друг к другу, как когда-то Сварог-Небо и Мать-Земля. И между ними вспыхнуло то же самое пламя любви, из которого в свое время и родились сами братья Сварожичи. Оттого-то и нельзя ломать и губить без важного дела деревья – ведь у них и у людей одни и те же души, дарованные Родом…
И со временем стало так, что Боги – и Старшие, и Сварожичи и прочие – стали смотреть на человеческих дев с любовью, и брать их в жены. И от тех браков во многих народах пошли роды великие – царские, княжеские, боярские — по всей земле.
— Но мы нашим князьям родичами не приходимся!
— Приходимся. Точнее прадедам их, основателям рода. Только им и нам Род-Творец и Макошь разные судьбы и жизни отмерили. Сыновья братьев моих давно уже дымом унеслись в ирий-сад или звездным мостом ушли, я же до сих пор среди людей живу. Также и с твоим отцом.
— Ух, ты! Так кто же мои дедушки?
Оля бочком-бочком подобралась к матери, прижалась рядом, с интересом заглядывая ей в лицо. Она, конечно, всегда-всегда знала, что папа с мамой у нее самые-самые лучшие и чудесные, но чтобы настолько…
— Через меня — старший из Сварожичей – Солнце-Даждьбог. Каждый день проезжает он по небу в золотой колеснице, запряженной белыми длинногривыми конями, блистая огненным щитом. И видит на земле всех и каждого и все их дела. Видел он и всех красавиц всех концов земли – златовласых, чернокудрых и тех, чьим медным косам сам Огонь Сварожич бы позавидовал. Румяных, как яблоко, бледных, как луна, и с кожей, прокаленной, как уголь. С глазами, как весеннее небо после полуденного дождя и как долгая зимняя ночь без единой звезды. Но только одну из них полюбил, хоть и была она кузнецовскою дочкой.
— Она была такая красивая? А я на нее похожа?
— Одно лицо и одна стать – Рассмеялась Русь, а для чужих «гнезду» – Людмила – и щелкнула дочку по носу. – А красивая ли? Это уж ты сама решай!
— Но ведь я ее никогда не видела!
— Неправда твоя. Каждое утро она заходит на наш двор. Хороша ли рассветная зоренька?
— Очень!
— Так это она и есть – Заря-Заряница, бабка твоя. Девичьего, человеческого имени ее людская память не сохранила. В темные годы появилась она на свет, а после свадьбы жене прежнего своего имени помнить не должно.
— Знаю — поэтому ты из Лыбеди стал Людмилой и Русью — как папа.
— Да.
— Но как же и зачем бабушка стала зарей? Что же — когда-то зари не было?
— Не было. Ни заката, ни осени, ни зимы, ни старости, ни смерти…
— Вот ведь было здорово!
— …ни весны, ни зари, ни музыки, не песен…
— А как они тогда появились?
— На самом деле — они, как и все беды, радости и круги жизни мира, родились вместе с ним вместе. Ведь мир, как и всякое рожденное существо, должен вырасти, оставить потомство, состарится и умереть. Морана-Смерть – родная сестрица, близнец Лады-Живы. Только в отличие от сестры всю юную пору мира Морана спала непробудным сном.
— Кто же ее разбудил?
— Велес – владыка подземного мира, скотий бог, дарующий мудрость и богатства. Был он уже в те дни сметлив и щедро одарен талантами, но еще не мудр, потому как не бывает мудрости без понимания мира, своего места в нем и без… печали. Опыт старит, а знание – разочаровывает. Но все боги тогда – в едва родившемся мире, не знавшем ни увядания, ни смерти, ни зла — были так же молоды, и каждый из них знал только ту часть мира, что была в его ведении, и не знал и не понимал один другого. Так же как дети часто, сами того не ведая, бывают жестоки друг к другу и ничего не знают о смерти — во всяком случае, не так, как взрослые. Старость и смерть кажутся вам такими далекими в начале пути, словно их и нет на свете.
И впервые ощутил мир силу всевластного времени, когда позавидовал Небу и его сыновьям Велес и затаил на них обиду.
Был Велес из Старших Богов, самим Родом еще порожденных – Земли-матушки, Сварога-Неба, сестер Лады с Мораною. Досталось ему царством подземным править, водами земными и корни Мирового Древа хранить.
И все богатства, что только в земле есть – все в его ведении – и злато-серебро, и железо, и камни драгоценные… Оттого города там богатые и построены один – из меди, другой – из серебра, третий – из золота белого, четвертый из золота червленого, пятый – из камня изумрудного, шестой – из камня хрустального, седьмой – из сапфира синего….
Да только не светило там солнце, и оттого холод стоял лютый, не росло ни единого деревца и пустовали дивные города. Только звери лохматые, с густой да длинной шестью да сильные птицы доплывали и долетали туда.
А Даждьбог, пересеча небесный свод, на отдых устраивался в изукрашенной ладье, что по водам влекли лебеди и утицы. Только в наши дни уплывает он на ладье этой через Великий Океан в подземный мир, чтобы вернутся поутру. А в древности плавал он по рекам нашего мира, и потому Солнце не скрывалось за горизонт, а скользило (хоть и очень низко) над землею, посверкивая лучами сквозь листву деревьев. Оставалось от солнца тепло, но тускнел свет – и тут-то и выручал младший братец Месяц старшего. А вот звезд не было тогда – ведь звезды это глаза умерших, присматривающих за своими родичами.
И вот однажды, обратившись Змеем, нагнал Велес Даждбога:
— Спустись под землю, Сварожич, посвети мне.
Но Дажьбог ответил:
— Мне Сварог-Небо доверил Солнце возить, чтобы оно всем светило. Ты же хочешь, чтобы я к тебе одному спустился и всех на земле без тепла и света оставил.
Смолчал тогда Велес.
А потом создали Сварожичи людей.
И не только одну ту, первую пару, но многих, и стали Старшие Боги их учить.
Земля научила их, какие из ее диких плодов можно есть, а какие самим взращивать.
Сварог дал Закон-Правду и поставил Перуна ее хранить и следить за тем, чтобы по Правде люди жили, а также — молот, наковальню, клещи и плуг, через Даждьбога научив кузнечному делу и пахоте.
Макошь-Лада научила прясть и ткать.
Потому–то и говорят, что надлежит во всяком мастерстве во всем своим дедам и прадедам следовать. Ведь все эти знания когда-то были получены нашими предками от самих Богов.
А вот изменять что-то в них или создавать что-то новое…
Принес тогда людям свои знания и дары и Велес – как соль, металлы и камни из-под земли добыть, как за скотиной следить, как зверя и рыбу добыть, как шкуры дубить, как песни петь, на гуслях играть и танцевать.
Но последних его даров ни люди, ни Боги тогда не поняли. Потому как не слышали еще вечно новой и вечно возвращающейся на круги своя мелодии мира, чьи токи пронизывают все сущее, и сердца их не раздирали чувства такой глубины, из которых рождается музыка и слово.
Велес же в темноте, тишине и одиночестве слышал дыхание мира и то, как пульсируют соки в корнях Мирового Дерева.
Но прискучило ему это одиночество, и стал он думать, как сманить хоть сколько-то людей в свое царство. И решил доказать, что он – величайший из Богов, и от него людям пришлись и придутся самые ценные дары и искусства.
И начал он людей не только своему мастерству учить, но и тому, как искусства других Богов изменять и развивать — чтобы поняли люди, как многое от них Боги скрыли.
И вот однажды пришел к нему Перун:
— Батюшка мой в гневе на тебя. Спрашивает — для чего ты людей учишь сверх того, что он им отмерил? Они – ветки Дерева, которые корней своих не видят и только вперед да за солнцем тянутся, а в мыслях своих каждый сам себя целым Мировым Деревом почитает. Ступай же теперь прочь и к людям больше не подходи.
Заскрипел тогда зубами Велес, но вновь смолчал.
Продолжение следует.
Примечания:
О славянских Богах.
Славянской мифологии не повезло в отличие от древнегреческой или германской, сказания которых были записаны, став своего рода ключом для расшифровки ритуалов, устройств храмов, жилищ и сюжетов изображений, а потому дошедших до нас в относительно цельном виде.
Благодаря тому, что у славян, как и у кельтов, носителями религиозного знания были преимущественно жрецы-волхвы, мифы были доступны обычным людям в меньшей степени, чем в Древнем Риме или Греции и их прямое преобразование в песни и былины не поощрялось – поэтому достоверные, связные сюжеты славянских мифов сгинули вместе с волхвами и песнями-кощунами. Хотя ученые предполагают вероятность то, что некоторые мифы дошли до нас в виде сказок – в согласии с утверждением, что «сказка – это миф, утративший для сказителя свою религиозную ценность».
То, что мы сейчас называем славянской мифологией – это плоды реконструкций ученых по:
— кратким упоминаниям в летописях, записанных христианами или другими иноверцами и иностранцами, наблюдающих славянские ритуалы со стороны, т.е. чисто внешние их проявления, без подлинного понимания их смысла, без контекста;
— по сюжетам славянских сказок, былин, народных песен, вышивок, узоров на утвари, украшениях, домах – происхождение которых уже было непонятно для самих сказителей и рукодельниц;
— по аналогии с сюжетами мифов народов, родственных славянам;
— по данным лингвистики и т.д.
Одним словом – по косвенным источникам, объединять и трактовать которые каждый может в силу своих знаний и убеждений.
В итоге достоверно удалось определить — устройство Вселенной по представлению славян, основных Богов, их функции и способы поклонения им, но вот что-то менее поверхностное — хотя бы точные отношения (родства, дружбы, вражды) между Богами и людьми – до сих пор не имеют общепризнанной, бесспорной трактовки. Подвергается сомнению даже факт наличия вражды между Перуном и Велесом (так называемый основной индоевропейский, змееборческий миф) так как некоторые упоминания в летописях позволяют предположить, что они могли быть ипостасями одного и того же Бога, или их отношения были похожи на отношения Зевса и Аида – т.е. они имели каждый свою «сферу влияния» и делить им было нечего. Хотя в вечном противостоянии Бога Мудрости и Богатства и Бога-хранителя Закона-Правды - есть что-то особо славянское. Вот они - истоки "клятого коммунизма", похоже
. Поэтому если вы найдете информацию с несколько (или абсолютно) иной трактовкой славянских мифов (которых на деле никто толком не знает) – не удивляетесь. Славянские мифы в трактовке ученых за последние два века уподобились генеральному курсу КПСС – о котором говорили, что даже змея себе хребет сломать может, если за всеми его поворотами следовать будет.
У тех же греков некоторые мифы могут подаваться по-разному в зависимости от того, из какой местности происходят – но основы мифологии не переворачиваются каждые 30 лет с ног на голову и обратно.
Как вам, например, такое заявление о богине Ладе, чье имя вы слышали хотя бы благодаря известной марке автомобиля, и чье «существование» и почитание славянами, казалось, вполне убедительно было доказано многочисленным учеными трудами, что привело к ее широкой известности в «массах», использовании ее образа и ее культа в литературе и живописи, торговых марках и прочем?
«Большинством современных учёных Лада считается плодом «кабинетной мифологии», научной фикцией».
Точка.
В главе использован текст песни «Куковала кукушка»
Автор слов: Верховская Е., Композитор :Семин В.
Послушать ее в исполнении группы «Белый день» можно тут:
ГОЛОСОВАНИЕ.
Судя по статистике и отзывам на обоих сайтах публикации - я умудрилась испортить рассказ Трехликого.
Поэтому провожу голосование.
Оно многовариантное.
Вопрос: Вкючение сюжета из истории Дреней Руси испортило фанфик?
| 1. Да, нужно их убрать и оставить исходный сюжет. | 7 | (9.46%) | |
| 2. Нет | 11 | (14.86%) | |
| 3. Стоит продолжать рассказ | 18 | (24.32%) | |
| 4. Продолжение писать не стоит. | 1 | (1.35%) | |
| 5. Да, нужно их убрать и оставить исходный сюжет. | 7 | (9.46%) | |
| 6. Нет | 11 | (14.86%) | |
| 7. Стоит продолжать рассказ | 18 | (24.32%) | |
| 8. Продолжение писать не стоит. | 1 | (1.35%) | |
| Всего: | 74 Всего проголосовало: 28 |
||
@темы: Только для взрослых, Древняя Русь, Под ночным солнцем, Украина, друзья, Хеталия, Творчество
-
-
18.04.2011 в 12:07-
-
18.04.2011 в 14:03-
-
18.04.2011 в 21:39Seme4ka
Большое спасибо.
Правда, вот никак завязку домучить не можем.
На деле - это даже не глава, а полу-глава. Там дальше должны идти воспоминания Украины о 965 годе... Стихотворение Белянина в эпиграфе во многом относится именно к ним. Но мы и так слишком затянули с обновлением. -
-
19.04.2011 в 12:56-
-
28.04.2011 в 13:56ого, не знала! А за мифологию - спасибище
-
-
28.04.2011 в 21:52А за мифологию - спасибище
Вам от Трехликого спасибище за отзыв!
ого, не знала!
Да, для нас кошка - символ дружной семьи и домашнего уюта, показательный штрих такой к портрету (в Древней Руси таким символом были куницы и ласки) и нечто такое, что встречается на каждом шагу.
Но до определенного времени кошка была зверем "элитарным". Приказ иметь при каждом дворе кошку издал все тот же деятельный во всем подряд Петр Первый.
-
-
29.04.2011 в 16:36-
-
30.04.2011 в 15:44я ваши работы вообще не как фанфики читаю. Обновления редкие, и части с отдельными сюжетами, так что я их воспринимаю как отдельные философские рассказы-статьи
-
-
30.04.2011 в 20:41Обновления редкие
Да, это самая моя большая проблема - катастрофически не умею быстро работать. Что с переводами. что со своими текстами.
Всегда завидовала тем - кто "вжик-вжик", пара дней - и глава готова. А то и целый рассказ.
Я же сплетала в сюжет историю России последние полтора года, но до сих пор и даже из-под палки соавтора не могу его воплотить. Просто роды какие-то.
-
-
03.05.2011 в 07:28